Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют - [30]

На телесном фронте дела такие: результаты обследований не так хороши, как ожидалось… Придется теперь сократить выпивку до одного стакана вина за ужином. Похоже, требуется полный отказ, но они не хотят слишком бить по нервной системе. В конце концов, я начал пить вино за столом с семнадцати лет или даже раньше. Ну хватит об этом. Это действует на нервы и мешает общению с незнакомыми людьми… Есть и хорошая новость: если я через всё это пройду (без крепкого алкоголя четыре месяца, которые закончатся 4 июля, и еще три месяца без алкоголя вообще), то я смогу пить снова и проверять, сколько я могу выпить без ущерба…

Беда в том, что раньше, если дела шли паршиво, я всегда мог выпить, и сразу всё приходило в норму. Если выпить нельзя — дело другое. Никогда не думал, что меня могут лишить вина. Оказывается, могут. Тем не менее примерно через десять часов я выпью за ужином стакан любимого, чудесного, доброго вина Marqués de Riscal[114].

К концу лета его удивительный организм начал восстанавливаться, и он снова стал пить, пусть и не так, как прежде. Однако поразительно, что борьба с собственной зависимостью подвигла его на нападки и колкости в адрес Фицджеральда, большая часть которых (три сотни страниц с тройным пробелом, по словам печатавшей их Мэри) вышла из-под его пера как раз в этот год воздержания. В конце концов, куда приятнее выступать в роли врача, чем пациента. Как с грустью писал Фицджеральд Максу Перкинсу: «Я для него такой же алкоголик, как для меня — Ринг»[115].

Но меня занимает еще кое-что. Как там у Хемингуэя? «Ведь алкоголь, к которому мы прибегаем как к победителю великанов, без которого и я не всегда мог бы выжить или выжил бы с трудом, был для Скотта чистым ядом, заменяющим пищу». Что он подразумевал под победителем великанов? Я читала работу любимого мной критика Альфреда Казина, где говорится, что великаны — это Америка и изменчивая фортуна, а выпивка — способ быть лучше всех остальных. Меня такая трактовка не убедила; и мне вспоминался Фицджеральд в его номере в «Гроув-Парке» в свитере поверх пижамы, пытающийся с по́том вывести из организма алкоголь и при этом продолжающий пить. В статье об алкоголизме справочника Merck Manual говорится:

Формирование дезадаптивного паттерна при злоупотреблении алкоголем может начаться с желания получить удовольствие. Некоторые пьющие, достигнув эмоционального удовлетворения, стремятся повторно достигать этого состояния. Многие из тех, кто хронически злоупотребляет алкоголем, имеют определенные личностные особенности: чувства отверженности, одиночества, стыда, подавленности, зависимости, негативную или саморазрушительную импульсивность, сексуальную незрелость[116].

Я думаю, что великаном является всё вышеперечисленное, но в первую очередь это страх. В полных нежности и грусти воспоминаниях об отце Грегори Хемингуэй вспоминает, как летом 1942 года он лежал дома в Гаване с подозрением на полиомиелит, в то время представлявший угрозу жизни. Ночью отец прилег рядом с ним и стал рассказывать о рыбалке в форелевых речках Мичигана и о своих детских страхах. Он рассказывал о повторявшемся ночном кошмаре детства, о разъяренном чудовище, которое каждую ночь становилось больше и больше, и наконец, «когда оно уже собиралось проглотить его, он прыгнул через забор. Он сказал, что страх — вещь совершенно естественная и нечего его стыдиться. Фокус в том, чтобы научиться управлять своим воображением»[117].

Интересно, что форелевые речки представляются Хемингуэю средством, помогающим побороть детские ночные страхи. Управлять воображением — это одна сторона дела, но что, если наряду с выдумыванием умиротворяющих сказок вы находите вещество, волшебное вещество, которое сможет сделать это за вас, обеспечивая вас тем, что можно назвать «автоматическим облегчением» «автоматизма» современной жизни. Это практика, которую доктор Петрос Левоунис назвал самолечением: употребление алкоголя для избавления от невыносимых чувств.

В этом-то и загвоздка. Как мы видели, выпивка, будь то «стакан любимого, чудесного, доброго вина», или виски, или рюмочка-другая наливки из желтых слив, выпитая в парижской гостиной Гертруды Стайн, влияет на центральную нервную систему, порождая эйфорию. Хемингуэй описал ее как хорошее самочувствие, блаженство и наслаждение, за которыми следует ослабление страха и волнения. Но затем, когда формируется зависимость, мозг начинает компенсировать тормозящее влияние алкоголя, производя всё больше возбуждающих нейромедиаторов. Это означает, что, если человек прекращает пить, пусть даже на день или два, их активность проявится во вспышке тревожности, куда большей, чем прежде. Вот как поясняют этот процесс специалисты:

Когда человек с алкогольной зависимостью прекращает пить, возникает химический отклик, перевозбуждающий нервную систему и создающий тревожность путем изменения уровня химических веществ, которые подавляют стресс и возбуждение. Высокий уровень норадреналина (мозг увеличивает производство этого вещества, когда употребление алкоголя приостанавливается) может вызывать симптомы абстиненции, такие как повышение артериального давления и сердцебиение. Эта гиперактивность мозга усиливает потребность успокоиться и употребить бо́льшую дозу алкоголя