Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют - [29]

Хемингуэй обладал феноменальной толерантностью к алкоголю. В письме, написанном через несколько недель после лионского приключения, он похвалялся, что способен выпить «черт знает какое количество виски, не пьянея»[108]. Но он не знал, во всяком случае тогда, что толерантность к алкоголю является одним из характерных симптомов алкоголизма; высокая толерантность, как правило, сопровождается глубокой физической зависимостью. Более того, недавние исследования говорят о том, что низкая чувствительность и высокая врожденная толерантность к алкоголю могут быть факторами, способствующими развитию зависимости.

По утверждению справочника Merck Manual, «Доказательства генетической или биохимической предрасположенности включают данные о том, что люди, становящиеся алкоголиками, пьянеют не так легко, как большинство, то есть у них более высокий порог влияния на ЦНС»[109]. Возьмем, к примеру, Джона Чивера: он хвалится своей удалью в сравнении даже со знаменитыми русскими пьющими писателями (так и не научившись правильно писать их фамилии): «Я могу напоить Евтушенке до потери памяти, и когда тамада в России объявляет брудершафт, могу осушать бокал за бокалом — и ни в одном глазу, а мои собутыльники валятся с ног»[110].

Заметим, что у Хемингуэя, который пил с пятнадцати лет, поглощал крепкие напитки в непомерных количествах и рому доверял больше, чем разговорам, отношения с алкоголем были не менее опасными, чем у Фицджеральда. И если вам нужен пример человека, отчаянно отрицающего свою болезнь, то стоит вникнуть в обстоятельства написания «Праздника, который всегда с тобой».

Бытует легенда, по которой эта язвительная и остроумная история была написана благодаря случайному открытию. В ноябре 1956 года Хемингуэй со своей четвертой женой Мэри остановился в парижском отеле «Риц», где управляющий вручил ему два старомодных чемодана, которые Хемингуэй оставил на хранение в 1927 году и о которых начисто забыл. Описывая этот эпизод уже после смерти мужа, Мэри рассказывает, что ему отдали «два маленьких, обтянутых тканью прямоугольных чемоданчика, которые открывались по шву. Служащий подцепил заржавевшие замки, и Эрнест увидел исписанные тетради с желто-синими обложками, пачки машинописных листов, старые газетные вырезки, дрянные акварели, сделанные старыми друзьями, несколько рваных поблекших книг, несколько полуистлевших рубашек и изношенные сандалии»[111].

Этот рассказ имеет небольшие вариации. Друг Хемингуэя А. Э. Хотчнер, тоже утверждавший, что присутствовал при вскрытии замков, сообщил лишь об одном чемодане, наполненном «всяким тряпьем, меню, квитанциями, записками, охотничьим, рыболовным и лыжным снаряжением, таблицами заездов и письмами; на самом дне лежало нечто, вызвавшее радостный возглас Хемингуэя: „Тетради! Так вот они где! Наконец-то!“»[112]. Карлос Бейкер, легендарно скрупулезный биограф Хемингуэя, исправляет дату сдачи багажа на 1928 год, когда Хемингуэй со своей тогдашней женой Полиной Пфайфер перебрался из Парижа во Флориду. Но, несмотря на эти незначительные разночтения, все сходятся на том, что обнаружение тетрадей вдохновило Хемингуэя на создание «Праздника».

И всё же нет, не все. В эссе с интригующим названием «Тайна бумаг отеля „Риц“» профессор Жаклин Тавернье-Курбен пытается разобраться с противоречиями «чемоданной» истории. Она обращает внимание на то, что Хемингуэй, столь поднаторевший в эпистолярном жанре, ни разу не упомянул об этом значимом открытии, ни тогда, ни впоследствии. Она подозревает, что вся история придумана для того, чтобы Хемингуэй получил полную свободу писать о своих прежних друзьях. Ее эссе завершается уклончивой цитатой из его записей:

Вполне естественно, что лучшие писатели — лжецы. Ремесло их по большей части в том и состоит, чтобы лгать или придумывать, и они непременно будут лгать, когда напьются, либо себе, либо другим. Подчас они лгут неосознанно и потом вспоминают свою ложь с раскаянием. Узнай они, что все остальные писатели тоже лжецы, это их только развеселит[113].

Я не знаю, существовали или нет обшарпанные чемоданы с заржавленными замками, но начинаю понимать, что легенда маскирует иные обстоятельства создания «Праздника». В интервью о находке, данном The New York Times, Мэри Хемингуэй упомянула, что ее супруг сейчас «мужественно следует строгой диете, призванной снизить уровень холестерина в крови». Если копнуть поглубже, становится ясно, что книга писалась в то время, когда Хемингуэй начал как никогда ясно осознавать пагубное воздействие алкоголя на свою жизнь.

За несколько недель до прибытия Хемингуэя в Париж в 1956 году мадридский врач Хуан Мадинавейтиа диагностировал у него воспаление печени, гипертонию и повышенный уровень холестерина. Ему рекомендовали сократить употребление спиртного (пять унций виски и один стакан вина в день, как сказано в одном из писем), но это не дало желаемого эффекта. Когда через несколько месяцев он вернулся на Кубу, его собственный врач назначил ему еще более строгий режим. Как следует из переписки Хемингуэя, это было непросто. В письме своему другу Арчи Маклейшу от 28 июня 1957 года он пишет: