Путь усталости - [14]
Шрифт
Интервал
Мы никогда покоя не найдём,
Пока не мстителем, а блудным сыном
Войдём опять в опустошённый дом.
Тогда из хаоса разъединенья
Согласно русская польётся речь,
Вновь процветут заглохшие селенья
И в мирный серп перекуётся меч.
Мы не хотим России вахт-парадов,
Колонных зал, мундиров, эполет,
Нам падшего величия не надо,
Но вне Руси нам места в мире нет.
Белград, 1936
«О невозможном, о несовершимом…»
О невозможном, о несовершимом,
О неуклюжем, безрадостном теле…
Надо забыть, что тобою любимым
Мог бы я быть наяву, в самом деле…
Как безнадежно сгибаю колени,
Платье, как ризу иконы целуя,
Жалок в моем запоздалом моленьи,
Но невозможно поверить в другую.
«Звуки полнятся звоном металла…»
С.В.В.Н.
Звуки полнятся звоном металла,
Строки четко слагаются в строфы.
Ничего, что на западе встала
Безобразная тень катастрофы.
Ничего, что над нами летают,
Посыпая огнем, самолеты,
Алюминьево-блесткие стаи
Моему не мешают полету.
Не нижи на примеры примеры,
Не вернуть тебе вспять водопада,
Не убить моей огненной веры —
Мне, как воздуха, родины надо.
Мой философ спокойный и строгий
Мне к твоим не добраться высотам,
Все пути туда слишком пологи,
Мне же любы и срывы и взметы.
Не тяни мне спасения руки,
Объяснять не старайся причины,
Я души моей лучшие звуки
Слил для родины в гимне едином.
Не умею я спорить спокойно,
Спор грядущим решить поколеньям:
Прав ли ты в своей логике стройной,
Или я в вдохновенном прозреньи.
Вена, 1944
БЮРГЕРАМ ВЕНЫ
Безобразной, измятой гирляндой
В небе виснет чугунный балкон,
Нежно пахнет старинной лавандой
Под ногами разбитый флакон.
Символ в нем и нелепая шутка, —
Сердце Вены в осколках лежит.
Ветер в пляске стремительно жуткой
Снег стеклянный метет и кружит.
На прозрачных зеленых сугробах
Разметал серебро лунный свет,
Так на крышке дешевого гроба
Погребальный мерцает глазет.
Смертным воплем завыла сирена
Над собраньем амуров и нимф,
И беспомощно пышная Вена
Превращается в призрачный миф.
Мишура с древних стен облетела,
Старомодный, тяжелый наряд.
Кирпичи, как немытое тело,
Из лохмотьев фасадов глядят.
Запыленный орел Арсенала
Всхолил перья израненных крыл,
В грозных клювах шевелятся жала,
В горле клекот предсмертный застыл.
Элегантность поправшие Вены,
Заменившие ситцем атлас,
Из разбитых витрин манекены
Ширят дыры невидящих глаз.
У ступеней чугунного трона,
Сонмом призраков славных времен,
Собрались генералы Лаудона
Защитить Венценосицы сон.
Все непрочно здесь. Хрупко и бренно,
Декорация, карточный дом.
Этим жалким умученным стенам
Мне ли петь похоронный псалом.
Где вы, бюргеры царственной Вены?
Вы суровым бойцам не под стать,
Что за город дрались как гиены,
Отбивая турецкую рать.
Вы украсили кольцами пальцы,
Ваши мысли погрязли в мирском,
Вы привыкли веселые вальсы
Запивать кисловатым вином.
И в сверкающем блеске кофейни,
Счет теряя бессонным ночам,
Под беспечное венское пенье
Белокурых разглядывать дам.
Стоном полните трубы органов,
Жгите свечи в притворах церквей,
Пойте грозному Богу осанны,
О пощаде молите, скорей!
Этот город не смеет погибнуть,
Этот город не ваш и не мой.
Нам подобных ему не воздвигнуть,
Он минувшего сторож немой.
Помнит он и святых и тиранов
И костров инквизиции гарь.
Умер здесь на руках ветеранов
Марк Аврелий философ и царь.
И сюда свой клокочущий гений,
Беспокойного духа пожар,
Оскорбленный Версалем Евгений
Нес австрийскому кесарю в дар.
Здесь когда-то угрюмый строитель
И бессмертный ваятель Пильграм,
Созидая Стефана обитель,
Спели каменный гимн небесам.
Их смиренно просите о чуде.
Сострадание в сердце Творца
Вдохновенные души разбудят
Делом чистым меча и резца.
Над клокочущей огненной бездной,
В этот гибельно дышащий час,
Верьте! Мертвые в выси надзвездной
Молят Бога за Вену и вас.
Вена, октябрь 1944
ГОЛОВА ИОКАНААНА[35]
Где тобой обещанное чудо?
Твой грядущий Бог — плохой оплот?
Саломея бережно на блюдо
Голову косматую кладет.
В окнах стынет муть зари туманной,
В кубках кровью кажется вино,
Мертвое лицо Иоканаана
Тайной радостью озарено.
Верно, смерти нет для тех, кто верит,
Верно, смерти нет для тех, кто ждет,
Кто, в грядущее открывши двери,
К вечности направил свой полет.
Просит ласк Иродиады тело,
Ожерелье грудь нагую жжет.
Лоб Предтечи стынет, белый-белый,
Тайну сохранил умолкший рот.
Слышишь, — в бубне бубенцы хохочут,
Над твоим глумятся торжеством?
Новый день уже вещает кочет
У высоких Ирода хором.
Что ты скажешь в страшный час расплаты,
Если жизнь земная — краткий сон?
Вестник Господа, Пророк крылатый,
Обезглавлен, но не побежден.
Мюнхен, 1945
«Нет на земле меж тем, что зрим…»[36]
Нет на земле меж тем, что зрим
В сокровищах земного рая,
Прекраснее, чем мать младая
С младенцем маленьким своим.
Случится иногда: гляжу я
Любуясь чудом — и печаль
Охватит душу: станет жаль
Мне матери, и загрущу я.
Пред ней молитву вознесу я,
Как перед образом святым
Небесной Матери Пречистой,
Что в мир наш Бога принесла.
Теперь дышать ей любо, любо.
Она среди ночи встает,
И дожидается рассвета.
Чтоб снова видеть чудо это,
Чтобы сказать: «Оно мое,
Мое!» На сына надивиться,
И Богу за него молиться.
Идет на улицу гулять
С осанкой гордою царицы,
Чтоб, людям встречным показать
Свое, добро: «Смотри, дивися
Мое прекрасней всех других».
И если кто случайно взглянет
Полна веселья. Боже мой —