Путь усталости - [13]

I

Мне припомнилась Библии старая, старая притча

Про тебя, первозданный и вечно счастливый Адам,

Совершенный в своем первобытном величьи,

Про которое в детстве священник рассказывал нам.

Он хотел нас уверить, что рай был прекрасен и светел,

Что счастливый Адам никогда ничего не желал.

Неужели же я в эти давние дни не заметил,

Что законоучитель в своем простодушьи солгал?

О скажи мне, какой ты любил свою спутницу Еву, —

Безмятежно небесной иль трепетно ждущей, земной,

Для отрады твоей из ребра сотворенною девой,

Иль уже искушенной, желанной и грешной женой?

II

Рай был слишком спокоен, торжествен и пышен без меры

Величавые львы не имели свирепых клыков,

Были кротче ягнят и покорнее ланей пантеры,

И небесная высь не видала еще облаков.

Ты скучал первобытно, тяжелою скукой,

В беспредельной тиши бесконечно зеленых садов,

И постиг тогда Бог твою первую смертную муку

И мятежную сущность тобой не осознанных снов.

На творение рук Своих глядя с усталой улыбкой,

Понял Он, что скучна бесконечная жизни весна,

Что, жалея тебя, Он печальную сделал ошибку,

И что мужу земному земная подруга нужна.

Пусть прекрасна была из ребра сотворенная дева,

Нареченная Богом твоею законной женой,

Но вы оба не знали ни боли, ни страсти, ни гнева,

И любовь ее ты не купил безрассудства ценой.

III

Над простором садов возвышалося древо по знанья,

Опустив свои ветви под тяжестью зрелых плодов,

У корней запрещенного древа царило молчанье,

И не видел никто здесь веселых звериных следов.

Как-то в полдень к нему подошла и задумалась Ева,

Созерцая румяную прелесть запретных плодов.

И услышала вдруг из змеиного мудрого зева

Небывалую музыку грешных и трепетных слов.

Разрывая всю тонкую, хитрую сеть мирозданья,

Нарушая первичный, жестокий и умный запрет,

Сорвала она плод запрещенного древа познанья

И, вкусив от него, увидала невиданный свет;

И тогда в новой радости пьяной, блаженной и грубой

Побежала туда, где, скучая, Адам отдыхал,

Чтобы он, этот муж, этот отрок безлюбый,

Его странную прелесть и горечь познал.

Не кляни же, Адам, свою мудрую спутницу Еву,

О потерянном рае и счастье своем не скорби,

Но земную хвалу вознеси запрещенному древу,

Открывавшему тайную муку и радость любви.

Белград, 1940.

ПОЭМЫ, ДРУГИЕ СТИХИ И МЫСЛИ

БЕЗДОРОЖЬЕ. Поэма [34]

Рождённые в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы, дети страшных лет России,

Забыть не в силах ничего.

А.Блок

I

Вы счастливы. Вам есть о чём жалеть,

Вам есть кому и за кого молиться,

Вам мёртвые живые кажут лица,

И в старческих сердцах клокочет месть.

Вам в пораженье не забыть побед,

Их не сумеют вытравить обиды,

Для вас паденье новой Атлантиды —

Сионских мудрецов зловещий бред.

Но горе нам, не знающим услад

Былых побед и славы опьяненья,

Нас медленно уничтожает яд

Бессмысленного пораженья.

И ненависть глухую затая,

Мы тщетно ищем воздуха и шири,

Мы задыхаемся в огромном тесном мире,

Бездомные России сыновья.

II

Тачанки вязли в жирный чернозём,

Быстрее таял снег от тёплой крови,

Вы отступали, хмуро сдвинув брови,

Архистратиг поля крестил мечом.

И доблести немеркнущий орёл,

Варяг, с лицом классической медали,

В туманные, волнующие дали

Святых фанатиков и проходимцев вёл.

И расплескалась Русь по большакам,

Изрезавшим весенние просторы,

И поползла на Перекоп, на горы,

Навстречу чуждым, тяжким облакам.

И вот под небом солнечной Тавриды

И там, где Рим Овидий вспоминал,

Двуострый меч бесстрастной Немезиды

На непокорных головы упал.

И, чувствуя, что есть чем поживиться

И свежей падалью наполнить рты,

Союзники, как траурные птицы,

Слетались стаей в русские порты.

Розоволикий бритт иль смуглый галл,

Глотая дым морской короткой трубки,

С презрением обозревал

Российский хаос с капитанской рубки.

Грузились. Наполняли пароход.

И трюмная зловонная утроба

Смыкалась, как холодный свод

Свинцового запаянного гроба.

III

Босфор и Золотой поблекший Рог

У мраморных лохмотьев Цареграда

Увидела Российская Армада,

Переплывая Запада порог.

Толпились тесно призраки судов,

Метался флаг шафранный карантина,

Как милости от господина,

У англичан вымаливали кров.

И получили. Скудный городок,

Когда-то брошенный жестоким Богом,

На берегу, бесплодном и убогом,

Продолжил обречённой жизни срок.

Вы стойко ждали возвращенья час,

Но достигая смертного предела,

Там армия разбитая мертвела,

А вас сжигавший пламень тихо гас.

О вашей участи судить не нам.

Вы кровью заслужили лучшей доли.

Когда-нибудь о Голом Поле

Споёт певец грядущим племенам.

Но гордой смерти миг не оборвал

Нелепый бред изменников и воров,

Из Родины горчайшего позора

Себе создать хотевших капитал.

И прошлого тревожа мирный прах,

Российского изгнания витии

Уже делили области России,

О назначеньях споря и чинах.

Из честных рук доверчивых солдат

Вы дали им своей России тело,

Вы не могли понять, что ваше дело

Они опошлят, но не воскресят.

IV

Не проклинайте ж нас, отцы и деды,

Мы ваша плоть и кровь, но мы не вы.

Мы не горели в чаянье победы

И не теряли в бегстве головы.

Мы тоже помним, но иная память

Растёт и ширится в живых сердцах.

Она горит и ширится, как пламя,

И сыплет ранний пепел на висках.

Мы всюду лишние. Нам всё чужое:

Готический торжественный собор,

И небо юга слишком голубое,

И Запада величье и позор.

И в этом мире затхло-изобильном