Путь Подкидышей. книга 1 - ГРОШ - [47]

– Ну, вот, – удовлетворенно сказала Ракушка. – Помнишь, я тебе говорила, раз-два и там? Это было «раз». А сейчас будет «два».

Она уверенно потянула вниз грязную рукоятку слева. Дверь медленно открылась без скрипа, за ней была темнота, в которую не мог проникнуть жалкий электрический свет бункера.

– Шевелись, – Анхеле подтолкнула Гроша к двери. – Она закроется через тридцать секунд.

Грош задержал дыхание, как перед прыжком в воду, и нырнул в проем. Ракушка шмыгнула следом, дверь закрылась.

Там, куда они попали, было жутко холодно и воняло. Грош съежился и поплотнее замотал на шее шарф. Это не помогло – мокрые от росы рубаха и джинсы неприятно липли к телу, голые ноги в башмаках сразу начали мерзнуть.

Ракушка повозилась сбоку, Грош услышал чирканье спички, вспыхнул огонек свечи.

Это, кажется, был подвал, из тех, в которых обитают бездомные торчки. В углу куча грязного тряпья, какие-то жестяные банки, обшарпанные пластиковые ящики, сваленные грудой.

– Не бойся, – сказала Анхеле. – Тут никто не живет. Только крысы. Раньше мы жили. А теперь уже давным-давно никто. Вход завален. Но Анхеле Ракушка знает, как пролезть. Погоди, я возьму шубку и обуюсь.

Она натянула свои разбитые ботинки, уверенно разгребла кучу ящиков и извлекла на свет дорогущую пеструю шубку, в которую тут же с видимым удовольствием завернулась.

– Ну, чего ты встал как вкопанный?.. Одевайся. Тут же тебе не оазис. Тут зима.

– Погоди... – Грош еле шевелил застывшими губами. – Как зима? Мы что... мы где?..

Ракушка нетерпеливо ткнула пальцем в угол с тряпьем.

– Давай надевай что-нибудь! У тебя уже губы синие!

Грош с отвращением пошевелил мерзкие слежавшиеся тряпки.

– Я не могу это надеть... фу, Ракушка... это все грязное и воняет!

– Тогда убирайся обратно! Ты не можешь в одной рубахе, как торчок, идти по улицам! Тебя патруль заберет, а я тороплюсь!..

Решив не спорить с сумасшедшей, Грош брезгливо выбрал из кучи тряпья какой-то драный рогожный плащ, из тех, что носят почтари, и, скривившись, набросил его на плечи. Стало, пожалуй, немного теплее, но грубая рогожа царапалась даже сквозь рубашку.

– Пошли!

Анхеле, неся свечу, двинулась вперед, куда-то в глубь узкого подвала. Грош поплелся за ней, все еще трясясь от холода. Внезапно свеча впереди погасла, но через секунду он разглядел узкую полоску слабого утреннего света, пробивающегося сквозь кирпичный завал.

– Иди сюда. Отодвинь вот эту железяку.

– Не командуй, – пробурчал Грош, но послушно потянул в сторону проржавевший лист железа, за которым открылся узкий неровный ход.

– Лезь за мной!

Ракушка змейкой юркнула в пролом, и Грош последовал за нею, поминутно отцепляя от обломков волочащийся плащ. Через какое-то время он таки выбрался на свет и встал, оглядываясь. Провалившиеся стропила... ящики... заросли бурьяна, кое-где присыпанные грязным снегом. Развалины табачной фабрики.

– Отчаянная Слобода, – сказал он потрясенно. – Ну и дела. А меня Рыжая гоняла через Сушь на байке...

– Она не знает, – горделиво улыбнулась Анхеле. – Никто не знает, только я. Ну, пошли, что ли. Только капюшон накинь, нечего добрых людей пугать чумазой рожей. Еще узнает тебя кто-нибудь.

Грош с отвращением надвинул на голову грязную рогожу, и они пошли по кривым промерзшим улочкам трущобы, в которой почти нельзя было заподозрить места, где могут жить люди.

* * *

Кальвин сидел за столом, обхватив бритую башку двумя руками. Одна бутылка из-под серого алкоголя – пустая – валялась на полу, вторая, еще на треть полная, стояла перед ним. Никакой закуски на столе не наблюдалось.

Ракушка распахнула дверь и застыла на пороге.

– Кальвин! Ты напился!.. Ты почему напился, Кальвин?

Она швырнула свой вещмешок в угол, на ходу сбросила шубку прямо на пол и бросилась к столу. Ее окуляры прыгали от волнения, губы вздрагивали. Грош, вошедший следом, неловко затворил за собой дверь и остановился, не зная, куда себя девать. Быка, сидящего за столом, он узнал – помнил, как тот вместе с Рыжей и другим быком провожал его в Сушь.

В хибарке было только немного теплее, чем на улице: маленькая печурка давно прогорела, и комната остыла.

Кальвин поднял голову и посмотрел на Ракушку мутными налитыми кровью глазами.

– А... вернулась. Нагулялась, да? Нагулялась... А я тут... вот... Гоббса поминаю. Убили Гоббса, Анхеле, такие дела...

Сумасшедшая отшатнулась и зажала уши руками.

– Нет... нет... замолчи! Не хочу слушать! Я так и знала, я так и знала, я чуяла... Гоббс!..

Она села на пол и тоненько заскулила. Бык мотнул головой и потянулся к бутылке.

– Я в ночную работал... А он... за курнаком, наверное, пошел, к Сычихе, на Ступицу. Не дошел... Давай выпьем, Анхеле. Он был мне лучше брата... Давай, вставай, что ли, дурочка несчастная, выпьем!

– Где Рыжая? – всхлипнула Анхеле. – Она знает?..

Бык приложился к бутылке и стал пить прямо из горлышка. Жидкость потекла по подбородку. Он отнял бутылку ото рта, утерся рукавом и сказал заплетающимся языком:

– Откуда я знаю, где Рыжая?.. В замке, поди, под кры... под крылышком у главного оборотня! Это ведь упыри Гоббса-то... Я в морге был. Там... это... от него мало что осталось... – Он скрипнул зубами. – Вековая Сушь!.. Как будто зубами рвали нечеловеческими. А так оно и есть... Зубами. Не... нечеловеческими. Звери они поганые, эти оборотни, сушь им в глотку, и правильно их мочат каждый год!