Путь на моря - [15]

Шрифт
Интервал

Мы поднялись по сходне, она зябко дрогнула, и тут морзянка аврала известила об отходе. Раздвигая бледно-голубую гладь, СДК не спеша двинулся к боковым воротам. Он был похож на транспорт в балласте: осевшая в воде кормовая надстройка, слегка вздернутый вверх бак, а между ними гулкий, как орган, пустынный трюм. Не поделенный никакими переборками. Трюм от носа до кормы.

Командир был высок, худощав, узколиц. Он негромко бросал команды рулевому, спокойно поглядывал по сторонам. Для капитана 3 ранга вывести в открытое море СДК труда не составляло. Это, кстати, и насторожило меня: в таком звании командуют куда большими кораблями…

С другой стороны, СДК-444 считался одним из лучших кораблей в соединении, а следовательно, командир — перспективным офицером…

Мои сомнения разрешил сам Поливец. Когда выход из морского канала неразличимо слился с берегом и только башня поста СНИС продолжала белеть над желтой линией пляжа, он облокотился на обвес мостика, давая понять, что отныне бразды правления в руках у вахтенного офицера, и, обращаясь ко мне, сказал:

— Хорошо, что отошли! Я в море чувствую себя лучше, чем у стенки.

— И на берег не тянет?

— Когда как… И все же… Я, наверное, потому и предпочитаю быть командиром корабля третьего ранга, чем, скажем, командиром дивизиона и капитаном третьего ранга.

Поливец любил свою работу (он так и сказал: «работу») и не делал из этого тай «ы. Он показался мне излишне категоричным, даже суховатым. Но только поначалу.

Солнце уже пялило рыжие глаза на белый квадрат мостика, ветерок неслышно перебирал ванты, и то ли оттого, что день занимался погожий, то ли просто потянуло поговорить с приезжим человеком, но Александр Иванович стал увлеченно рассказывать о тральщике, которым довелось командовать, о теперешнем своем корабле. Он одним из первых на Балтике освоил вертолетное траление. Был отмечен главкомом, получил внеочередное звание. На СДК пришлось переучиваться…

— Главное, нужно было преодолевать психологический барьер. Еще с первой, курсантской практики закрадывается в душу боязнь мелководья. Пусть все что угодно: шторм, течение, рифы, — лишь бы глубины хватило! «Семь футов под килем» — это ведь самое что ни на есть первое пожелание на флоте. А тут надо не то что избегать мелководья, а наоборот — искать его… И суметь немедленно сняться с любой мели. Во время последнего учения пришлось через два бара переползти. Ничего, обошлось. БЧ пятая у меня отличная, ничего не скажешь.

Александр Иванович рассказал мне не все. Не посчитал нужным. Или просто не придал значения: чего в море не бывает… А случилось так, что СДК на мелководье намотал на винты капроновый трос — очевидно, рыбаки упустили, — и пока очищали лопасти от белых петель, корабль пять часов лежал в дрейфе. И это в шестибалльный шторм!

Поливец спустился вниз. Ну что же, решил я, знакомство с командиром состоялось, теперь в самый раз познакомиться с его заместителем. И спросил у вахтенного офицера, по какому борту каюта замполита.

— Его там нет, — невозмутимо ответил лейтенант.

— А где он?

— На ходовой вахте.

Признаюсь, такого я не ожидал. Впрочем, на СДК-444 мне пришлось столкнуться и с другими неожиданностями. Лишнее доказательство того, что инициатива и неординарное мышление не зависят ни от воинского звания, ни от места службы…

Юрий Леонтьевич Багинский (так величали лейтенанта) был убежден, что каждый корабельный офицер должен в дополнение к своим функциональным обязанностям делать еще какое-то вполне конкретное дело. Для себя, например, он считал таким делом ходовую вахту.

— Мне после этого неизмеримо легче говорить с моряком. Я имею полное право сказать: мы с тобой оба только что сменились. Почему я могу готовиться к проведению политинформации, а ты не можешь помочь товарищам красить надстройку?

Багинскому было двадцать восемь лет, возраст далеко не лейтенантский. Прежде чем поступить в училище, он отслужил три года котельным машинистом на крейсере «Мурманск». Вот откуда шла житейская умудренность!

На самостоятельное несение ходовой вахты Багинский сдал еще на малом противолодочном корабле. Через два месяца после назначения. «Командир там был настоящий «морской волк». И холостяк к тому же. Вот он вечерами и занимался со мной».

Я поинтересовался, сколько лет было «морскому волку».

— Двадцать восемь, — ответил Багинский.

В мое время, чтобы прослыть моряком такого сорта, надо было разменять три десятка, а то и поболе… Помолодел все-таки флот!

А женился лейтенант всего два месяца тому назад. И поскольку квартиры в гарнизоне не имел, то и приходилось ему ездить на свидания с молодой женой в соседний поселок. Обстоятельство не из легких, учитывая, что СДК у стенки подолгу не задерживался…

Впрочем, лейтенант, судя по всему, не унывал. И его круглое лицо светилось вполне искренней улыбкой.

— Я бы женился и в восемнадцать лет, если бы встретил человека, без которого не могу жить, — сказал он, внезапно посерьезнев.

Чем-то он напоминал своего командира. Дело было не только в росте или худощавости. Тут было что-то другое…

Солнце спешило к зениту. На шлюпочной палубе жарились моряки, свободные от вахты. Оттуда то и дело доносились взрывы смеха. Кто-то травил баланду.


Еще от автора Марк Владимирович Кабаков
Битый лед

Документальная повесть поэта Марка Кабакова посвящена Арктике, Северному морскому пути, который превращается в великую транспортную магистраль, полярным капитанам, портовикам, зимовщикам и летчикам ледовой разведки. Что заставляет их долгие годы работать в суровых, подчас экстремальных условиях, какие проблемы, экономические и нравственные, ставит перед ними сегодняшний день — вот основные вопросы, на которые стремится ответить автор.


Рекомендуем почитать
Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Дом солдатской славы

В новом, возрожденном из руин Волгограде по улице Советской под номером 39 стоит обыкновенный четырехэтажный жилой дом, очень скромной довоенной архитектуры. Лишь символический образ воина-защитника и один из эпизодов обороны этого здания, изображенные рельефом на торцовой стене со стороны площади имени Ленина, выделяют его среди громадин, выросших после войны. Ниже, почти на всю ширину мемориальной стены, перечислены имена защитников этого дома. Им, моим боевым товарищам, я и посвящаю эту книгу.


Дорога в горы

Белорусский писатель Александр Лозневой известен читателям как автор ряда поэтических сборников, в том числе «Края мои широкие», «Мальчик на льдине», «В походе и дома». «Дорога в горы» — второе прозаическое произведение писателя — участника Великой Отечественной войны. В нем воссоздается один из героических эпизодов обороны перевала через Кавказский хребет. Горстка бойцов неожиданно обнаружила незащищенную тропу, ведущую к Черному морю. Лейтенант Головеня, бойцы Донцов, Пруидзе, дед Матвей, обаятельная кубанская девушка Наташа и их товарищи принимают смелое решение и не пропускают врага.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.