Путь миротворца - [2]

Лицо предводителя сохраняло ледяную жестокость.

— Твои слова смешны, колдунья. Кто обвиняет нас? Род, который и человеческим-то не назвать. Вы насылаете болезни на наши селения, отравляете наши колодцы, похищаете и приносите в жертву наших детей. Вы проклятые. А удел проклятых — смерть.

— Неправда! — выкрикнула женщина в отчаянии. — Ни я, и ни один из моих слуг не делал такого!

— А твой муж? — холодно спросил предводитель.

Лицо женщины вдруг побледнело. Стоя на коленях, она хрипло задышала.

— Его здесь нет.

Предводитель чуть заметно кивнул. Его здоровенный помощник наотмашь ударил перчаткой женщину по щеке, выкрикнув в лицо:

— Так призови его, змея! И не вздумай врать, что не сможешь, знаем мы ваши колдовские штучки. Быстрее, ведьма! Или тебе не дорога твоя дочка?!

В это время предводитель подошел к двум жавшимся друг к дружке девушкам, резко схватил за руку маленькую черноволосую девочку и швырнул на пол перед хозяйкой. Девчушка застыла на коленях, глядя на окровавленный меч. Веки ее дрожали. Обрызганное кровью личико было неестественно бледным…

— Мне не нужна ни ты, ни твоя дочь. Мне нужен твой муж. Дай ему знак, пусть он придет. Тогда сохранишь жизнь себе и своей дочке.

Женщина мучительно закатила глаза. Лицо исказилось ужасом и болью страшнейшего выбора.

— Не надейся на быструю смерть, — произнес глава меченосцев. — Ты будешь умирать медленно, глядя на такую же смерть своей маленькой ведьмочки.

Столпившиеся меченосцы молчаливо ждали, с безучастными лицами. И в глазах лишь одного из них блеснул живой огонек.

— Что, уже и пытки стали позволительны воинам Меча справедливости? — молодой меченосец выступил вперед и остановился, встретившись со стальным взглядом предводителя.

— Мы вершим справедливость. Мечом. И поступаем с ними человечней, чем они с нами.

— Ты миротворец, — произнес воин уже гораздо тише, — и твое призвание…

— …Там, где вражда, сеять мир. Который невозможен, пока живут такие как муж этой ведьмы.

— Но при чем здесь они?

— Выйди вон!

Этому повелительному голосу никто и никогда из воинов Меча справедливости противиться не мог. Меченосец молча отступил и вышел из дома, который уже начинал окутывать дым. За спиной раздался истошный крик женщины, за ним — визг тех двух юных девушек. Молодой рыцарь сжал зубы, сердце его сжалось, но вернуться назад было выше его сил. Он не боялся смерти, да и многие его соратники за годы войн перестали ее бояться. Но страх перед главой Меча справедливости — это было нечто иное. Только сейчас молодой воин понял, что его предводитель стал для него каким-то божеством. Чужим божеством.

Молодого воина звали Эфай — один из самых преданных сторонников главы Меча справедливости, разделивший с ним опасности боевых походов против лесной нечисти, радости побед и скорби о погибших друзьях. Но с того дня, когда его лидер ступил на путь крови, Эфай изменился. Изменился его внутренний мир. И сегодня, глядя на пожары лесной усадьбы, он стоял перед пропастью, куда канули все его устремления и надежды. Куда делись идеалы Меча справедливости, в которые он верил? Где эта справедливость? Где милосердие? Это означает нести мир? Это — служить Спасителю? Это — следовать Пути истины? Эти мысли жгли и преследовали его с каждой минутой все сильнее.

Вдруг в доме раздалось резкое шипение и из окон рванулось пламя. Огонь, подбиравшийся к стенам, полыхнул с новой силой, охватив жилище до крыши. Из дверей спешно выбежали меченосцы со своим предводителем во главе. Семью врага оставили сгорать заживо.

К этому моменту Эфай уже был на грани. Ему казалось, что в его черепе не мозг, а раскаленные угли. Происходящее ужасало, душа молила, чтобы все это оказалось просто сном. Но настойчивый, призывающий стук сердца убеждал, что это явь, и если он не послушается этого призыва, если не отзовется на чужую боль, то совершит преступление худшее, чем его предводитель.

Эфай больше не мог этого выдержать. С той минуты, как началась резня, предчувствие непоправимого рока душило его как ночной кошмар. Эфай вскочил и помчался в горящий дом. Он знал, чем ему грозит этот поступок — предводитель не терпел ослушания. Но страх перед ним совершенно исчез.

Вышибив окно, Эфай влетел внутрь, побежал по комнатам, задыхаясь от удушливого дыма. У стены лежали в лужах крови те самые девушки-служанки. Глянув на эту картину, Эфай не заметил растекающиеся по полу горящие зелья, над которыми поднимались ядовитые испарения. Поскользнувшись, он упал, угодив ладонью в кипящую жижу. Рука моментально вздулась от ожогов. Эфай сжал зубы, но бушующее чувство в груди уже не могла остановить никакая боль. Он бросился к столу, отбросил его в сторону.

…Черноволосая девочка с обрызганным кровью лицом по-прежнему сидела на полу. Широко раскрытые застывшие глаза, как два ярких изумруда, были прикованы к телу женщины, медленно поглощаемому растекающимся горящим зельем. Тело еще шевелилось. Эфаю показалось, что женщина еще произносит какие-то предсмертные слова.

Дышать стало совершенно невозможно. Едва не теряя сознания от ядовитого дыма, Эфай подхватил девочку на руки и, разбежавшись, прыгнул в охваченное пламенем окно. На лесную траву он упал больно — набок, оберегая девочку от удара. Поднялся.