— Достаточность или избыточность количества кавалерии в бригадах мы узнаем уже скоро, — Олег посмотрел как Кашица, чтобы не теснить генерала и двух майоров, сполз задницей на самый край дивана, того и гляди упадёт на пол своей пятой точкой, и сокрушённо покачал головой. Для семерых купе было всё же маловато, — и нужны ли твои инженерные роты, — улыбнулся он смущённому полковнику, — в штате бригад или лучше, как было раньше, чтобы инженеры придавались им на время, это мы тоже узнаем.
Стремясь расширить возможности тяжёлых латников, Олег с Чеком и Тормом сильно пересмотрели структуру бригад. Теперь каждая из них состояла из пяти баталий по триста алебардистов и двести мечников в каждой, пяти рот кавалерии, трёх хозяйственных рот, одной инженерной и одной егерской. Каждая бригада получилась таким своеобразным мини подобием армии, способная выполнять практически весь спектр военных задач. Вот только Олега смущала чрезмерная громоздкость такой конструкции.
— Как вы правильно всегда говорите, основной критерий истины — это практика, — при офицерах Торм, естественно, не позволял себе обращаться к своему шефу и старому другу на ты, — вот в реальных боях и походах и проверим. Совсем скоро.
Когда за окном купе проносившиеся пейзажи стали плохо различимы, Олег завершил совещание и, отпустив гостей, улёгся спать. Прибытие дрезинного состава в столицу Винора ожидалось рано утром.
Армин, его незаменимый министр финансов и налогов, стоял нагнув голову, словно бык, приготовившийся к выступлению на корриде.
— Это потребует слишком больших затрат, господин, — упрямо возразил он, — и очень туманные перспективы когда-нибудь их получить назад. Я уж не говорю о прибыли, хотя бы какой-то.
— Не всё измеряется деньгами, мой друг, — философски отметил регент.
Спорить с Армином Олег не собирался, учитывая то, что его министр был абсолютно прав, и деньги если и вернутся, то о-очень не скоро. Но регент никогда не останавливался перед тем, чтобы просто приказать. Что он сейчас и сделал. Упрямство и прижимистость своего министра Армина, доходящую порой до вовсе уж откровенной жадности, Олег где-то в глубине души одобрял. Наверное, хороший минфин и налоговик таким и должен быть. А Армин оказался для него просто находкой. Но Олег при этом взял себе за правило время от времени всё же ставить своего скупердяя на место. К тому же основание для этого у него было — чрезмерно успешно работающая экономика герцогства Сфорц приносила такие доходы, что Олег иногда сравнивал себя с мифическим царём Мидасом, превращавшим в золото всё, к чему прикасался. Даже идея с налаживанием выпуска шерстяных тканей стала приносить неожиданно высокие прибыли, ненамного уступая доходам от продажи кальвадоса или водки. Понятно, что шерсть — это не сверхценный шёлк. Но шёлковые ткани покупались людьми состоятельными и в небольших количествах, а вот шерстяные ткани мануфактур Сфорца поглощались рынками Тарпеции в огромных количествах, сколько ни производи. Барону Гури Ленеру, министру торговли и снабжения, пришлось даже изыскивать в срочном порядке новые источники сырья помимо шерсти, поставляемой из Геронии радостно потирающим свои жадные руки королём Толером, монополизировавшим в своём королевстве её продажу в Сфорц и стоявшим теперь из-за этого перед назревшим мятежом владетелей. И Гури новых поставщиков нашёл, ряд герцогств в королевствах Фларгия и Отан. Пусть и с меньшими объёмами поставок, и не такие близкие и надёжные, как Герония, но зато числом аж пять. Постоянно увеличивающийся денежный поток в его, можно сказать, карман позволял не экономить на всякой ерунде. А уж выпрошенные у него взаймы, под клятвенные обещания вернуть и никогда не забыть этой братской помощи, двадцать тысяч рублей для Олега были сущими пустяками.
— Я много наслышан, госпожа Гортензия, о принце Джебе Синезийском, — с укором посмотрев на графиню ри, Брог, сказал Армин. Не смея больше возражать самому Олегу, умник решил зайти со стороны. — Он уже должен нескольким государям немалые суммы. И никаких надежд, что когда-нибудь что-то вернёт, нет. Все его попытки вернуть трон, как и попытки его отца, заканчиваются только казнями очередных глупцов, его поддержавших.
В кабинете регента Гортензия заняла своё любимое место на краю диванчика, стоявшего сбоку от рабочего стола, и потягивала не спеша вино, закусывая его изредка виноградинками.
— Дорогой мой друг, — обаятельно улыбнулась Гортензия, — давай ты будешь считать деньги — это у тебя очень замечательно получается, а в вопросах, тебя не касающихся, ты оставишь свои советы при себе.
В глазах Армина читалась мысль, что министра финансов касаются все вопросы, но высказать такое Гортензии он не осмелился. Это Веда довольно быстро привыкла к своему новому положению свободной, а затем и титулованной особы, Армин же стал свободным уже в весьма зрелом возрасте, поэтому некую опаску и почтительность сохранил, несмотря на нынешнее высокое положение.
— Простите, графиня, — изобразил он учтивый поклон, — я, наверное, и правда излишне был настойчив. Когда мне выдать ему деньги и какими монетами?
