Пусть всегда светит солнце - [30]

Владимир Ильич пожал Дзержинскому руку выше локтя и вдруг неожиданно сказал:

— А все же, Феликс Эдмундович, вам надо перевезти Софью Сигизмундовну в Москву. И как можно скорее. Сколько лет вы с ней не виделись? Лет восемь?

— Примерно, — ответил Дзержинский.

— Вот видите, — проговорил Владимир Ильич. — Нельзя так. Не откладывайте этого дела. Чем быстрее семья будет около вас, тем для вас будет лучше.

Попрощавшись с Феликсом Эдмундовичем, Владимир Ильич поднялся в здание бывших Судебных установлений и пошел было по третьему этажу к своей квартире. Потом вдруг остановился, подумал и решительно повернул назад, к Совнаркому. Войдя в свой кабинет, он позвонил заместителю Дзержинского Лацису:

— Мартин Янович, только что я разговаривал с Дзержинским. Не нравится мне его вид. Худой, усталый. Изматывается он сильно, недоедает. А мы его не бережем. Вы проследите, пожалуйста, как Феликс Эдмундович питается. И еще: подумайте, как бы побыстрей переправить Софью Сигизмундовну в Москву. Хватит Дзержинскому бобылем жить.

Владимир Ильич послушал, что ому говорит Лацис, улыбнулся:

— Дорогой Мартин Янович, знаю, знаю, что Дзержинский человек изумительных душевных качеств. Он ничего никогда лично для себя не попросит и будет довольствоваться самым малым. Тем более мы долиты беречь его и заботиться о нем.

2

Но отдохнуть Феликсу Эдмундовичу в эту ночь так и не пришлось. Едва он вошел в свой кабинет, как из Большого театра позвонил Петерс и сообщил, что под сценой обнаружена «адская машина». Дзержинский немедленно выехал в театр. Пока обезвреживали и разряжали «адскую машину», пока снова тщательно осматривали все помещения театра, за окном уже забрезжил рассвет.

В ВЧК Феликса Эдмундовича ждал Андрей Танцюра, которого Дзержинский посылал на Садово-Каретную, где в Третьем доме Советов, в бывшем здании духовной семинарии, производилась регистрация левых эсеров — делегатов на V съезд Советов.

— Что там у них? — спросил Дзержинский.

— Заседают, — ответил Андрей, — все время заседают. Шумят, кричат, а о чем — не поймешь. Зал сильно охраняется, проникнуть в него не удалось. Но чувствуется, что-то замышляют.

— Сколько у них делегатов съехалось? — устало поинтересовался Дзержинский.

— Человек триста — четыреста.

— Так. А наших уже зарегистрировалось более семисот. Ну что ж, посмотрим, что сегодняшний день покажет.

Отпустив Танцюру, Феликс Эдмундович прошелся по кабинету, постоял около ширмы, словно раздумывая — не поспать ли ему до начала съезда.

Но потом, решительно тряхнув головой, точно отгоняя от себя соблазн, Дзержинский сел за стол и принялся внимательно просматривать протоколы допросов…

Когда Феликс Эдмундович, проверив посты и переговорив с комендантом Кремля Мальковым, прошел в президиум съезда, в зале уже бушевали страсти. Выступал левый эсер Александров. Зачитав приветствие от трудящихся Украины, он обрушился с демагогическими нападками на Брестский мирный договор, требуя его расторжения. Сидевшие в зале левые эсеры устроили Александрову бурную овацию.

Председательствовавший на съезде Яков Михайлович встал и спокойно произнес:

— Я не сомневаюсь в том, что преобладающее число тех оваций и аплодисментов, которые заслужил оратор, относится не к его словам, а целиком и полностью к борющимся украинским рабочим и крестьянам.

Делегаты-большевики зааплодировали. Феликс Эдмундович огляделся. Зал переполнен. На ярусах — гости, оркестровую яму заполонили журналисты. В боковой ложе, расположенной почти у самой сцены, одиноко выделялось худощавое, с резкими складками у губ лицо Мирбаха. Германский посол сидел надменно выпрямившись, с моноклем в глазу.

«Этот прицепится к любому поводу, чтобы раздуть провокацию и найти повод для развязывании военных действий», — подумал Феликс Эдмундович.

Мирбаха Дзержинский знал хорошо. Первый раз он увидел его в Кремле, куда Мирбах приехал после заключения Брестского мирного договора, чтобы «представиться» председателю Совета Народных Комиссаров. Около кабинета Владимира Ильича сидел и что-то читал часовой. Мирбах, выйдя от Ленина, удивленно на него посмотрел. Часовой, не поднимая головы, продолжал читать. Тогда Мирбах подошел к нему и взял в руки книгу.

— Что он читает? — спросил Мирбах переводчика.

— Бебель, «Женщина и социализм».

Мирбах молча вернул книгу часовому, пожал плечами и ушел.

Владимир Ильич не раз вспоминал эту сцену и, смеясь, говорил Дзержинскому:

— Какой молодец этот солдат! Озадачил господина графа, весьма озадачил. Видите ли, какое-то «быдло», а туда же, читает Бебеля.

Потом Дзержинский несколько раз встречался с Мирбахом по делам незаконных скупок акций. Согласно Брестскому договору Советское правительство обязалось оплатить все ценные бумаги, предъявленные Германией. Немецкие агенты по указанию Мирбаха за бесценок скупали акции, чтобы потом предъявить их к оплате. ВЧК вмешалась в эту «торговлю», арестовала несколько бывших акционеров. А недавно у одного германского подданного были конфискованы 2400 паев «Потеляховского хлопчатобумажного товарищества» на общую сумму в 30 миллионов рублей. Тогда Мирбах сам приезжал к Дзержинскому, чтобы заявить протест от имени германского правительства.