Пусть этот круг не разорвется… - [9]

Наконец фургон остановился. Из него вылез мистер Моррисон. Он был такой огромный, больше семи футов, очень черный, а волосы седые. Несмотря на шестьдесят три года, мускулы у него были твердые, как железо. Улыбнувшись, он, как всегда, ласково поздоровался со мной низким, глубоким голосом.

– Привет, мистер Моррисон, – ответила я тихо.

Он вернулся к фургону и вытащил из кузова сенокосилку. Чтобы поднять ее, требовалось два человека, не меньше… Я молча следовала за ним по пятам.

– Что-то ты слишком уж притихла, Кэсси, – заметил он.

– Да, сэр.

– Что-нибудь случилось?

Я поглядела прямо на него.

– Ти-Джей… в следующем месяце у него суд.

Сначала мистер Моррисон как будто удивился, потом мягко погладил меня по голове своей огромной ручищей и произнес:

– Все лучше, чем ничего, Кэсси.

– Да, сэр, – ответила я.

Но мы оба знали, что ничуть это не лучше.

Из дома вышли мальчики и заговорили с мистером Моррисоном, он с тревогой смотрел на нас, потом мы вчетвером пересекли дорогу и направились к лесу. Шли мы на равномерный стук топора – он вывел нас через просеку, прорубленную в соснах, дубах и эвкалиптах, к широкой росчисти. Здесь живые деревья уступили место павшим, срубленным дровосеками с год назад.

Мама стояла у пруда и рубила дрова для нашей плиты. Она была высокая, стройная, с тонкими чертами лица и сильным подбородком. Трудно было представить, что у нее хватает сил на такую тяжелую работу – рубить увесистым топором деревья. Но внешность обманчива. Дочь испольщика, она родилась в Делте и была знакома с тяжелой работой. Когда ей стукнуло девятнадцать, она переехала в округ Спокан учить детей в школе, а еще через год вышла замуж за папу. И с тех пор работает не меньше его, так как нельзя запускать ферму. Когда папа уехал на заработки в Луизиану – на железную дорогу, – маме пришлось не только управляться с фермой, но и продолжать учить в школе. Она не бросала преподавать до тех самых пор, пока Харлан Грэйнджер не решил, что у нее опасные идеи, и ее уволили под предлогом, что она портит школьное имущество. Но все прекрасно знали, что не за это, а за то, что мама организовала бойкот против Уоллесов – двух братьев белых, которые держали лавку на плантации Грэйнджера. Грэйнджеру это пришлось сильно не по вкусу, а уж если Грэйнджеру что не по вкусу, он постарается принять меры.

Когда мы появились на росчисти, мама тут же перестала колоть и улыбнулась нам. Она всадила топор в бревно, стянула грубые кожаные рукавицы и размотала шарф, освободив волосы, собранные в низкий пучок на затылке.

– Что было в школе? – спросила она.

– Все нормально, – ответил Стейси, оглядываясь по сторонам. – А где папа?

Мама провела рукой по лбу и отошла к ведру с водой.

– Он там, подальше.

– Вы уже слышали, ма?

– О чем, дорогой? – Она сняла крышку с ведра и зачерпнула ковшиком воды.

– Про Ти-Джея.

Мама взглянула на Стейси, не отводя ковшик ото рта.

– Это будет в следующем месяце. Они собираются устроить суд.

– От кого вы узнали?

– Услышали в школе. Кларенс ходил домой обедать и там узнал. У них был мистер Лэньер, который сегодня вернулся из Стробери. Сказал, там все только и говорят об этом.

– Могу себе представить.

– Что это значит, мама? – спросил Кристофер-Джон. – Значит, Ти-Джея отпустят теперь домой?

Мама, даже не пригубив ковшик, вылила воду назад в ведро. У нее вдруг сделался такой усталый вид.

– Нет, это означает совсем другое.

– А что?

– Только то, что теперь они это проделают законным путем.

– Что проделают, мама?

В голосе мамы послышалась горечь, когда она заговорила:

– Суд означает, что Ти-Джей сможет теперь рассказать свою историю, а в суде будут люди, которые должны решить, говорит он правду или нет.

– Тогда он, конечно, вернется домой. – После такого заключения Кристофер-Джон просиял улыбкой.

– Нет… – Она обвела нас взглядом всех по очереди. – Нет. Это будут белые люди – слушать Ти-Джея в суде и выносить приговор. Найдется кто-нибудь, кто скажет, что рассказ Ти-Джея неправда. Это тоже будет белый… Там будет еще судья. И он белый. Все, все белые, понимаешь? – Она помолчала. – Ти-Джей не вернется домой.

– Но это же несправедливо! – возмутился Кристофер-Джон. – Ти-Джей ничего такого не сделал, а они говорят, его надо повесить.

– Постой, постой. Ты что же, считаешь, вломиться в чужую лавку – это пустяки? Так не поступают, так нельзя поступать. И нечего было Ти-Джею вообще водиться с этими взрослыми парнями, да еще белыми. Он сам прекрасно это знал, но был слишком упрям и никого не хотел слушать, поэтому и попал в беду. – Теперь ее голос звучал разгневанно, потому что она еще раньше предвидела, что с Ти-Джеем должно случиться несчастье, предвидела, но не смогла его предотвратить и была очень расстроена.

– Мама, а что будет с Ти-Джеем? – продолжал настаивать Кристофер-Джон. – Он умрет?

Мама обняла его тонкой рукой.

– Будем ждать и увидим, больше я тебе ничего не могу сказать.

Какое-то время мы все стояли молча, нарушали тишину лишь шорохи в лесу. Затем Стейси, пробормотав, что надо найти папу, обогнул пруд и направился к северу. Только он ушел, подъехал в фургоне мистер Моррисон и начал грузить дрова. Когда вскоре Стейси вернулся вместе с папой, мама только взглянула на него и спросила: