Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников - [59]

Ф. Н. Лугинин Из кишинёвского дневника [185]

4 июня, воскресенье. Наконец собрался и я сходить к обедне и был в здешней Митрополии, где бывает довольно много. — Видел там Пушкина;[186] был также и полковник наш, которого сегодня я не узнал в мундире. — Хорошеньких довольно. Служба совершенно наша, но церковь длиною более похожа на дом; ризы не богаты. После обедни говорил епископ довольно плохую проповедь…

11 июня, воскресенье… У Ралли были Пушкин и Катаржи, капитан лейб-драгунский. Пришед от них, писал журнал и часов в 6 был в саду — где нынче было очень довольно и музыка была. Из знакомых мне были Стамати два и сестра их, все Симфераки, Пушкин и Катаржи…

12 июня, понедельник… был у Метлеркампфа, куда пришли также и Стамати двое, а потом и Ралли; когда жар там поспал немного, пошли в сад, где нынче было также довольно; семейство Ралли, Пушкин, Катаржи и я, познакомился поболее с мадам Стамати, которая премилая дама. Из саду отправились все к Стамати, где составился небольшой бал; под фортепиано танцовали мазурку, екосез, кадриль и вальсы и было очень весело — потом дрался я с Пушкиным на рапирах и получил от него удар очень сильный в грудь — часу в 11-м распростились и, как все зашли к Симфераки оттуда, то был и я, но не на долго. — Танцовавши давно, я уже устал и спал славно часу до 11 утра…

15 июня, четверг… Вечером был в саду довольно поздно, застал Катаржи и Пушкина, с обоими познакомились покороче — и опять дрались на эспадронах с Пушкиным, он дерётся лучше меня и следственно бьёт. Из саду были у Симфераки и тут мы уже хорошо познакомились с Пушкиным. Он выпущен из Лицея, имеет большой талант писать. Известные сочинения его Ode sur la liberté, Людмила и Руслан, также Чёрная шаль; он много писал против правительства и тем сделал о себе много шуму, его хотели послать в Сибирь или в Соловецкий монастырь, но государь простил его и как он прежде просился ещё в южную Россию, то и послали его в Кишинёв с тем, чтобы никуда не выезжал. В первый раз приехал он сюда с обритой головой и успел уже ударить в рожу одного молдавана. Носились слухи, что его высекли в Тайной канцелярии, но это вздор. В Петербурге имел он за это дуэль. Также в Москву этой зимой хочет он ехать, чтоб иметь дуэль с одним графом Толстым, Американцем, который главный распускает эти слухи. Как у него нет никого приятелей в Москве, то я предложил быть его секундантом, если этой зимой буду в Москве, чему он очень обрадовался.[187] Пробыли мы часу до 12-го у Симфераки…

18 июня, воскресенье… Сбирались к Стамати, но М. Стамо, Марифи и М-е Стамо не было, Метлеркампфа также. Пушкин, Катаржи и я пошли потанцовали не более 2 часов только мазурку и вальсы, после чего я распрощался со всеми, ибо еду завтра…

И. П. Липранди Из дневника и воспоминаний [188]

[…] Период времени пребывания Пушкина в Кишинёве, относительно общества, должен делиться на две части: первая, с сентября 1820 года, когда он приехал, до мая 1821-го, когда Кишинёв начал наводняться, по случаю гетерии, боярами из Придунайских княжеств, преимущественно из Молдавии и несколькими семействами фанариотов из Константинополя и других мест Турции. Вторая часть с мая 1821-го по июль 1823 года, когда Пушкин оставил Кишинёв и переехал в Одессу. Оба периода представляют большую между собою разницу относительно общества […][189]

Кишинёвское общество слагалось «из трёх довольно резких отделов». В первом — мир чиновный; второй составляли Молдаванские бояре, одни находились на службе, другие зажиточные помещики; и, наконец, третий «самый замечательный» отдел — из людей военных.

Состав каждого из этих отделов вызывает примечания, а именно:

О первом отделе сказано: «Тут были прежде всего чиновники местного управления, адъютанты Инзова и его канцелярия. Правителем её был Лекс, впоследствии товарищ министра внутренных дел».

Замечу прежде о Михаиле Ивановиче Лексе. В то время он не был правителем канцелярии Инзова. Лекс был столоначальник, исправлявший иногда должность начальника отделения […] Он решительно не имел никакого образования. Будучи родом Смоленской губернии, он с самых молодых лет поступил там на службу и там достиг до титулярного советника. С назначением А. Н. Бахметева в тот край, нуждавшийся в русских чиновниках, в числе других прибыл в Бессарабию и Лекс. Обладая большим здравым смыслом, он постиг тайны канцелярские, скоро обнимал дела, быстро работал; начальство его любило. Слушаю-с, очень хорошо-с, как прикажете-с, превосходно-с и т. п. было во всю его службу неизменною заповедью. Он был в высшей степени честен, любим всеми товарищами и готов на услуги всем и каждому. Лекс не посещал семейного Кишинёвского общества, может быть потому, что не знал иностранных языков; но охотно бывал в обществе холостяков […] Пушкин по воскресеньям встречал его у Д. Н. Бологовского, который также смольнянин, а чаще всего у меня по вечерам; но особенного знакомства с ним не вёл, и оно должно отнестись ко времени службы их обоих в Одессе. В обществе Лекс был очень весел, с огромным запасом анекдотов, не прочь от стаканов. Он не останавливался входить в рассуждения о разных предметах, и вообще выдавал себя за всезнайку. Пушкин не мог не заметить сего; но он, повторяю, мог почтить в нём безукоризненную честность, весёлость, быстрое соображение. Во всяком случае в Кишинёве Пушкин был очень мало знаком с Лексом, а это, говорю я, должно отнести к Одессе, где Михайло Иванович на служебной стезе стоял уже выше, чем в Бессарабии […]