Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка - [98]
Очевидно, что подобные формулы русской души, русского способа мысли и жизнедействия подверглись в исторических событиях XX века и века XXI многочисленным ревизиям и изменениям. Объективная линия современной цивилизации не могла не повлиять на те основы сознания и культуры, которые определились ранее в русской истории.
Однако свое определенное суждение о месте и значении Пушкина в русской жизни И. Ильин высказал в своей статье «Пророческое призвание Пушкина». В ней он не столько полемизирует с Достоевским, ссылаясь в том числе и на идеи, высказанные в речи о Пушкине, но их своеобразно расширяет, исходя из нового и страшного исторического опыта как России, так и Европы (статья создавалась к столетию со времени смерти Пушкина — 1937 год). Он писал: «Всемирная отзывчивость и способность к художественному отождествлению действительно присуща Пушкину, как гениальному поэту, и, притом, русскому поэту, в высокой, в величайшей степени. Но эта отзывчатость гораздо шире, чем состав „других народов“: она связывает поэта со всей вселенной» [3, 333].
Характерная для стиля писания и говорения о Пушкине всей русской религиозной философии, о чем мы замечали выше, патетика экстаза и нарушение известной логики и связности в изложении идей, характерна и для ряда высказываний Ильина. Но эта извиняющая особенность, неизбежная у каждого русского, да и любого неравнодушного исследователя, подходящего к поэту, сменяется у него целыми периодами четко выстроенных соображений о месте поэта в духовной истории России:
— «Россия стояла на великом историческом распутии, загроможденная нерешенными задачами и ни к чему внутренне не готовая, когда ей был послан прозорливый и свершающий гений Пушкина, — Пушкина пророка и мыслителя, поэта и национального воспитателя, историка и государственного мужа. Пушкину даны были духовные силы в исторически единственном сочетании. Он был тем, чем хотели быть многие из гениальных людей запада. Ему был дан поэтический дар, восхитительной, кипучей, импровизаторской легкости; классическое чувство меры и неошибающийся художественный вкус; сила острого, быстрого, ясного, прозорливого, глубокого ума и справедливого суждения, о котором Гоголь как-то выразился: „если сам Пушкин думал так, то уже верно, это сущая истина…“. Пушкин отличался изумительной прямотой, благородной простотой, чудесной искренностью, неповторимым сочетанием доброты и рыцарственной мужественности. Он глубоко чувствовал свой народ, его душу, его историю, его миф, его государственный инстинкт. И при все том он обладал той вдохновенной свободой души, которая умеет искать новые пути, не считаясь с запретами и препонами, которая иногда преврашала его по внешней видимости в „беззаконную комету в кругу расчисленном светил“, но которая по существу подобала его гению и была необходима его пророческому призванию.
А призвание его состояло в том, чтобы принять душу русского человека во всей ее глубине, во всем ее объеме и оформить, прекрасно оформить ее, а вместе с нею — и Россию. Таково было великое задание Пушкина: принять русскую душу во всех ее исторически и национально сложившихся трудностях, узлах, страстях; и найти, выносить, выстрадать, осуществить и показать всей России — достойный ее творческий путь, преодолевающий эти трудности, развязывающий эти узлы, вдохновенно облагораживающий и оформляющий эти страсти» [3, 336–337].
Ильин убедительно выразил ту мысль, которая, так или иначе, но была основной у русских философов XX века, мерявших Пушкина глубиной исторической перспективы, какой не было и не могло быть у Достоевского, несмотря на все его гениальные прозрения и просмотры пушкинской линии. Эта мысль сосредоточена вокруг определенного убеждения, что с ранним (преждевременным) уходом из жизни Пушкина оборвалась одна из возможностей исторического развития России и, может быть, наиболее продуктивная и перспективная.
Само положение поэта в русской культуре позволяет говорить именно об этом, именно с него, от его идей и достижений отталкиваясь, начинала формироваться новая культурно-историческая повестка развития России. И не только в сфере художественности (напротив, добавим, что сфера художественности занимает здесь как раз подчиненное место), но в других — куда более важных областях общественной и исторической жизни. Взгляд на историю России, ее основных исторических деятелей; отношение и подход к Западу в широком смысле; полное и целостное (гениально ему данное) представление о народе; выправление в известной степени русского человека, приспосабливание его к европейскому образу мысли; развитие русского языка и на его базе новой русской метафизичности и т. д. и т. п., о чем пишется в данной книге в отдельных главах, — вот что такое Пушкин в русской жизни. Дух захватывает от того, когда начинаешь понимать, на
