Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка - [80]

Все это выпало на долю Пушкина. И это понятно. Поскольку хронотоп является оборотной стороной национального мимесиса, который необходимо понимать не только как совокупность текстов, написанных на данном конкретном языке, — глубинная трактовка мимесиса предполагает, что он воссоздает национальную картину мира, которая отлична от других национальных картин мира и, будучи запечатлена в рамках с в о е г о языка, она продолжает оказывать сильнейшее воздействие на людей, имеющих отношение к данной языковой картине мира.

Это даже не образец, но матрица, которая изначально, в своих скрытых эпистемологических формах присутствует во всем составе языке, в его грамматических и иных формах, но, будучи открыта и проявлена, она начинает оказывать воздействие на все последующие попытки воспроизведения бытия и его основных ценностей в рамках данного языка. Это можно было бы назвать эпистемологической традицией, вне воздействия которой не остается ни один из людей, пытающихся творить на этом языке, или думающих на этом языке и т. д.

Этот феномен характерен для всех языков и культур. Всегда в них обнаруживается на достаточно уже продвинутой стадии существования народа и культуры автор, который приводит «в порядок» всю смысловую и формальную систему языка для передачи онтологического содержания, которое в нем может выразиться.

Это упорядочивание совершается таким образом, что может быть произведен уклон в сторону известной мифологизации или, наоборот, осовременивания создаваемой картины мира. Но важно понять другое — создаваемая картина мира не может быть ни больше, ни меньше самого языка; высказать или объяснить что-то такое, что заранее не было внесено в язык, хотя бы и в спящем виде, невозможно. Но вопрос — как «разбудить», обнаружить, вскрыть эти затаенные в языке отношения и смыслы?

В русском языке такую роль, как мы уже отмечали, пришлось выполнить Пушкину. Замечательно, что этот процесс не шел стихийно, как бы автоматически, сам поэт понимал перспективы языка, его возможности и его потенции, поэтому его стилистическая, художественная работа над языком носила абсолютно продуманный и осмысленный характер.

Для объективного исследователя, который изучает в с е наследие Пушкина, особенно его критическую и публицистическую часть, очевидно, что в его лице русская культура имела глубокого и самобытного философа, который, к сожалению, не успел развернуть в полную силу эту сторону своего дарования.

Конкретная же реализация хронотопа была также решена Пушкиным очень своеобразно и точно по результатам. Очевидно, что вся лирическая стихия его гения была ориентирована на ту часть и ипостась хронотопа, которая была обязана фиксировать временные состояния эмоций, переживаний, интеллектуальных состояний и т. д. Это торжество художника, «поймавшего» время, его зафиксировавшего таким образом, что это невозможно ни повторить, ни переписать: решение (художественное) однозначное и бесповоротное, входящее в тайники и память национального мимесиса.

Время, представленное в стихах Пушкина, взятое из его собственного личного хронотопа, оказалось бесконечным (в определенном отношении — бессмертным), так как оно фиксировалось сознанием гения в тех узлах состояния и психологии человека, которые ранее никем и никак не воспроизводились. То есть этого времени до Пушкина как бы и не было (поскольку никто его т а к не запечатлел). Тем самым оно (время) сразу раздвинулось почти до бесконечности, то есть приобрело пространственный характер.

Гений производит отбор, который до него никто не совершал. Это, с одной стороны, может показаться случайным процессом, и после можно предъявлять ему какие-то претензии (что подчас и происходит, чаще всего все же не по отношению к Пушкину, а другим талантам русской литературы), но в дальнейшем использовании в культуре (литературе) предложенным гением словоформ (представлений), отражающих главные черты и свойства национального хронотопа, становятся не то что общим местом, но оказывается, что они выражают корневые признаки того, что мы называем национальным хронотопом.

* * *

Задача, какую выполнил Пушкин, была задачей по организации громадного, неизвестного прежде, содержания русской жизни в начале XIX века. Время это было ключевым для России, так как она начинает прощаться с прежними формами архаической и даже до-исторической, в известном смысле, жизни, несмотря на достижения Петра Великого, на расширение империи при Екатерине II, несмотря на победу над Наполеоном; все это были как бы отдельные вспышки и проявления исторического творческого начала в русском народе. Россия готовилась перейти к следующему этапу своего развития, вступить в Новое время.

Но культура явно не соответствовала этим процессам, не поспевала за ними. Лишь отдельные адекватные проявления культурного отображения реального состояния России мы наблюдаем до Пушкина.

Он сосредоточивает в культурном смысле (исторически, с точки зрения определения основных параметров хронотопа, с представления основных типов и психологии людей) потенциал развития н о в о й Росссии. Эта его