Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка - [107]

Иначе говоря, человек формирует мир вокруг себя и преобразовывает во всех его аспектах во многом от того, как он думает/говорит. В самом языке заключены некие интеллектуальные модальности, содержащие в себе реликты смыслов, или же их развернутые формы, которые впоследствии складываются в общую картину мира.

Антропологи и языковеды приходят к убеждению, что существует определенная генетическая связь между речью и понятиями, которые выражаются в словах и словосочетаниях. Это легко проверить на примерах исследования детской речи, и вообще, наблюдая за языковым освоением действительности ребенком.

Генетические, в языковом плане, предпочтения русского языка связаны с исключительно широко представленной в нем эмоциональной и чувственной стороной восприятия мира (для чего в русском языке широко используются разнообразные формы уменьшительной, ласкательной, отличающейся от номинативной основы, модальности, с достаточно холодным отношением к субъекту высказывания (мысли) — от этого широкое распространение инфинитивных и безличных форм, в которых «ответственность» за высказывание возлагается на больший круг субъектов, чем данный конкретный актор говорения.

А. Вежбицкая отмечает ту «важную особенность англосаксонской культуры — культуры, которая обычно смотрит на поведение, без особого одобрения оцениваемое как „эмоциональное“, с подозрением и смущением» [7, 339]. И далее: «Носители английского языка обычно не говорят о своей „охваченности“ тем или иным чувством… И сама идея активности и ее языковое воплощение, видимо, абсолютно несвойственны и даже чужды англосаксонской культуре. Маргинальность глаголов чувств в английском является отражением описанного выше культурного различия… Поэтому, сравнивая английский язык с русским, особенно интересно отметить, что именно русский здесь выступает как язык, уделяющий эмоциям гораздо большее внимание и имеющий значительно более богатый репертуар лексических и грамматических выражений для их разграничения» [7, 342].

Все эти соображения имеют значение прежде всего для понимания того, что дифференциация языковых средств содержит в себе существенные отличия русского языка от языков англосаксонской культурной группы. Определим основные параметры подобного рода сопоставления языков: 1) понимание тех или иных слов (их значений); 2) формирование отношений человека через языковую картину мира к непосредственной реальности; 3) адекватность и релевантность данной языковой картины мира действительности, отчего проистекает возможность влиять и на нее и ее менять; 4) распределение субъективного и объективного начал в языке и, соответственно, перенос данного положения вещей на реальность (подчиненность и пассивность субъективнного начала в русском языке); 5) уточняющие понятийную картину мира в русском языке формы уменьшительно-ласкательных (эмоциональная деривация) флексий для передачи существенных сторон действительности и поведения человека и не важных для других языков; 6) корреляция данной (органически-примитивной) языковой картины мира с другими способами познания и овладения действительностью (собственно, со строго научными, логически верифицируемыми, имеющими однозначную интерпретацию), 7) наконец, формирование на базе подобного языка других гуманитарных способов освоения бытия — философии, истории, психологии, социологии, создание художественных дискурсов, публицистической речи и т. п.

Однако и этого мало для понимания существенного отличия русского языка в плане эпистемологического своеобразия от других языков. Русский язык погружен в пучину не очень-то и дифференцированных смыслов. Приходится признать всю эту почти бесконечную вереницу исторических и культурных обстоятельств, которые и определили своебразие существования и функционирования русского языка. Но наиважнейшим моментом, который даст ответы на многие поставленные вопросы как в плане отличия русского языка от других, так в плане его мощного влияния на ментальную сторону людей, в том числе и при формировании идентичной картины мира, является вопрос — в творчестве какого писателя произошла абсолютная как бы фиксация этих, во многом потенциально и не развернутых ранее в культуре, эпистемологических свойств и характеристик русского языка? Ответ очевиден — в творчестве Пушкина. В этом отношении необходимо посмотреть на всю предшествовавшую его явлению традицию, которая, безусловно, несла, содержала в себе некоторые исходные начала, которые Пушкиным были развиты и преобразованы радикальным образом.

* * *

Громадные просторы древней Руси никак не способствовали культурному обмену между ее частями, более того, на повестке дня находились иные важные вопросы — постоянная борьба за влияние, доминирование одних княжеств над другими; значительные силы уходили на приспособление к условиям проживания, достаточно комфортного после первого нашествия Батыя, под протекторатом Орды, которая не обращала никакого внимания на характер религиозного поклонения, других культурных особенностей развития русских земель. Ее (Орду) вполне удовлетворяла дань, собираемая с княжеств, и оказание влияния на междуусобную борьбу шло через выдачу ярлыков на княжение и в отдельных, не частых случаях, поддержка тех или иных своих ставленников силой оружия.