Пульс - [19]
— «Набор для полевого анализа грунта»! То, что надо.
— Говорят, полезная штука.
Хороший был подарок, рассчитанный… на что?… видимо, на маленький клочок мужского начала, который еще не разъела, подобно эрозии, нынешняя идея равноправия полов. На пытливый мужской ум. На задатки охотника, добытчика, первопроходца — на все вместе. В знакомых семьях и мужья, и жены на равных делали покупки, готовили, убирали, занимались с детьми, водили машину, заколачивали деньги. Пока еще носили каждый свою одежду, но в остальном один из супругов делал все то же самое, что и другой. Причем в равной степени охотно или с ленцой. Но вот набор для полевого анализа грунта определенно предполагал мужской род занятий. «Как это делает умная Марта».
В инструкции говорилось, что набор позволяет производить анализ грунта на содержание калия, фосфора, поташа и pH (если кто понимает). По результатам, вероятно, следовало купить фасованные удобрения и внести в почву. Он с улыбкой посмотрел на Марту:
— Что ж, теперь мы наконец выясним, что здесь лучше всего растет.
Поскольку ответом ему была лишь молчаливая улыбка, он решил, что жена истолковала это как возобновление спора об огороде. О его вожделенном огороде. По ее убеждению, разводить огород им было негде, да и незачем — у ближайшей школы по субботам работал рынок. А кроме того, любые овощи, выращенные на окраине Лондона, вблизи оживленной магистрали, буквально нашпигованы свинцом. На это он возражал, что автомобили нынче ездят преимущественно на неэтилированном бензине.
— Дизельное топливо — тоже не подарок, — отвечала она.
Но он все равно не понимал, почему нельзя вскопать пару грядок у задней стены, где сейчас кустилась ежевика. Посадить там на пробу картошку и морковь. Или брюссельскую капусту: где-то он вычитал, что кочешки должно прихватить первым морозом, чтобы не горчили. Или, скажем, бобы. Да что угодно. Хоть зелень. Салат-латук, укроп — чем плохо? Возле грядок можно было бы устроить компостную яму, хотя они и сейчас старались утилизировать все отходы.
Но Марта стояла насмерть. Как только они дали объявление о покупке дома, она стала вырезать из газет и журналов материалы по садоводству, написанные видными специалистами. Особое внимание уделяла рубрике «Неудобный участок» — оно и понятно: в районах ленточной застройки домовладелец, как правило, получал длинную, узкую полоску земли, примыкающую к желто-серой кирпичной стене, — куда уж неудобней. Законодатели садовой моды предлагали разбивать такие участки на маленькие, уютные пятачки, каждый отводить для определенной цели, засаживать их растениями определенного вида и по возможности соединять дорожкой-серпантином. Чудесные преображения иллюстрировались фотографиями «До» и «После». Самый солнечный пятачок рекомендовалось оставить свободным, рядом устроить миниатюрный розарий, затем водоем, окруженный пестролистными растениями, потом солнечные часы за живой изгородью и так далее. Всячески приветствовались идеи японского дизайна. Как и большинство людей их круга, Кен считал себя терпимым человеком, свободным от расовых предрассудков, но однажды все-таки заметил, что при всем уважении к японцам, у которых масса положительных качеств, ему трудно понять, почему нужно разбивать у дома японский садик — Марте ведь не приходило в голову разгуливать в кимоно.
В глубине души он считал, что все это выпендреж. Другое дело — зона отдыха, желательно с площадкой для барбекю, плюс газон, цветы вдоль дорожки, пара грядок; именно так ему виделся участок под окнами.
— В кимоно я бы смотрелась очень неплохо, ты согласен? — спросила Марта, ловя его на слове.
Нельзя же все понимать буквально, продолжала она. Никто не требует, чтобы на клумбе росла сакура, в водоеме плавали японские карпы, а на видном месте стоял гонг; важен общий принцип. Кроме того, он же сам нахваливал приготовленные ею стейки из лосося под соевым соусом, разве нет?
— Готов поспорить, японцы — заядлые огородники, — ответил он полуворчливо-полунасмешливо.
В свое время его удивило, что Марта любит копаться в земле. На заре их знакомства она выращивала у себя на подоконнике зелень; потом они съехались и получили в свое распоряжение место на плоской крыше. Туда она водрузила глиняные кашпо и стала разводить лук-севок, мяту, чабрец и розмарин (которые, по его убеждению, поворовывали соседи); рядом сиротливо торчало лавровое деревце, подаренное к свадьбе ее бестактно-сентиментальными родителями как символ продолжения рода. Деревце постоянно приходилось пересаживать, но теперь оно прочно обосновалось в мощной деревянной кадке у входа в дом.
Брак — это демократия для двоих, любил повторять Кен. Ему думалось, что все садовые вопросы будут у них решаться так же, как вопросы благоустройства дома: путем оживленных, но разумных обсуждений, в ходе которых стороны выдвигают определенные пожелания с учетом личных вкусов и семейных финансов. Благодаря этой политике ничто в доме его особенно не раздражало, а многое даже радовало. Теперь он с молчаливым презрением смотрел на каталоги тиковой мебели, на журналы по садоводству, громоздившиеся у Марты на прикроватной тумбочке, и вынужден был соблюдать полную тишину, когда по радио передавали «Садовый час: вопросы и ответы». Краем уха он слышал, как бороться с курчавостью листьев и мучнистой росой, как предупредить доселе неизвестную болезнь глицинии, какие культуры сажать под бузиной на северном склоне. Не то чтобы новое увлечение Марты таило в себе какую-то опасность — просто все хорошо в меру. Он выяснил, что такое pH: это водородный показатель, характеризующий кислотность или щелочность раствора; первоначально — десятичный логарифм концентрации ионов водорода; теперь связываемый формулой с эталонным раствором калия гидрофталата и при пятнадцати градусах Цельсия имеющий значение четыре. Да пошли они куда подальше, думал Кен. Не проще ли купить упаковку костяной муки и мешок компоста — да и удобрить почву? Но Кен знал за собой этот недостаток: довольствоваться полумерами; одна из бывших подружек называла его «гребаным пофигистом» — ему всегда импонировала такая характеристика. Так вот, он почти одолел инструкцию, прилагаемую к набору для анализа грунта, наметил в саду несколько ключевых делянок и, прежде чем взять пробы почвы и затолкать их в пробирки, с гордостью натянул новые перчатки. Отсчитывая капли реактивов, закупоривая пробирки и энергично встряхивая содержимое, он то и дело поглядывал в сторону кухонного окна, надеясь растрогать и позабавить Марту своим профессионализмом. Или хотя бы усердием. Через указанный промежуток времени он проверял каждую пробу, заносил показания в блокнот и переходил к следующей делянке. Если результаты казались ему сомнительными или неясными, эксперимент повторялся заново.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора.
Впервые на русском – новейший (опубликован в Британии в феврале 2018 года) роман прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, командора Французско го ордена искусств и литературы, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии. «Одна история» – это «проницательный, ювелирными касаниями исполненный анализ того, что происходит в голове и в душе у влюбленного человека» (The Times); это «более глубокое и эффективное исследование темы, уже затронутой Барнсом в „Предчувствии конца“ – романе, за который он наконец получил Букеровскую премию» (The Observer). «У большинства из нас есть наготове только одна история, – пишет Барнс. – Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй.
Впервые на русском — новейший роман, пожалуй, самого яркого и оригинального прозаика современной Британии. Роман, получивший в 2011 году Букеровскую премию — одну из наиболее престижных литературных наград в мире.В класс элитной школы, где учатся Тони Уэбстер и его друзья Колин и Алекс, приходит новенький — Адриан Финн. Неразлучная троица быстро становится четверкой, но Адриан держится наособицу: «Мы вечно прикалывались и очень редко говорили всерьез. А наш новый одноклассник вечно говорил всерьез и очень редко прикалывался».
Казалось бы, что может быть банальнее любовного треугольника? Неужели можно придумать новые ходы, чтобы рассказать об этом? Да, можно, если за дело берется Джулиан Барнс.Оливер, Стюарт и Джил рассказывают произошедшую с ними историю так, как каждый из них ее видел. И у читателя создается стойкое ощущение, что эту историю рассказывают лично ему и он столь давно и близко знаком с персонажами, что они готовы раскрыть перед ним душу и быть предельно откровенными.Каждый из троих уверен, что знает, как все было.
Впервые на русском – новейший роман современного английского классика, «самого изящного стилиста и самого непредсказуемого мастера всех мыслимых литературных форм» (The Scotsman). «„Элизабет Финч“ – куда больше, чем просто роман, – пишет Catholic Herald. – Это еще и философский трактат обо всем на свете».Итак, познакомьтесь с Элизабет Финч. Прослушайте ее курс «Культура и цивилизация». Она изменит ваш взгляд на мир. Для своих студентов-вечерников она служит источником вдохновения, нарушителем спокойствия, «советодательной молнией».
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.