Пульс - [18]

— Ничего подобного. «Происхождение не установлено».

— Какая же это этимология — «происхождение не установлено»?

— В словаре сказано, что это слово, возможно, связано с цыганским «деньги».

— Совершенно неубедительно.

— Ну, извини, если разочаровал.

— Как по-твоему, это тоже национальная черта?

— Разочаровывать других?

— Да нет. Выдумывать замысловатые аббревиатуры и расшифровки.

— Возможно, аббревиатура «СК» означает не только Соединенное Королевство, но и что-то другое.

— Например, она может означать Скорый Конец.

— А что, уже слишком поздно?

— Может, у нее и нет других значений.

— Это просто аллегория.

— Или метафора.

— Сделайте одолжение, объясните мне разницу между сравнением и метафорой.

— Сравнение… оно более сравнительно. А метафора… более метафорична.

— Вот спасибо.

— Это вопрос сходимости, как выражается наш премьер-министр. В настоящее время евро и фунт страшно далеки друг от друга, поэтому их отношения метафоричны. Возможно, даже метафизичны. А когда они для сравнения сойдутся вместе, это и будет сходимость.

— В итоге мы все станем европейцами.

— И будем жить долго и счастливо.

— И всех научим делать апельсиновый джем.

— Почему же вы, ребята, в свое время не ввели евро?

— Нас познакомили, но это был не повод для интимной близости.

— Тогда мы были чересчур толстыми, чтобы трахнуть евро.

— Чересчур толстыми, чтобы терпеть, как нас будут трахать какие-нибудь худые, голодные еврократы.

— Думаю, мы присоединимся к зоне евро в День святого Валентина.

— А почему не в пятницу тринадцатого?

— Нет, это должно произойти четырнадцатого числа. Когда одновременно отмечаются праздник любви и праздник импотенции. В этот день мы станем полноправными членами европейского сообщества.

— Ларри, хочешь знать, как на моей памяти изменилась наша страна? Когда я был подростком, мы не воспринимали себя как нацию. У нас, конечно, были определенные мысли на сей счет, но наша особенность заключалась именно в отсутствии зацикленности на том, кто же мы такие. Большинство из нас было — или правильнее сказать «были»? — нормальными. Возможно, причиной тому — наше долгое имперское прошлое или, как ты сегодня изволил выразиться, наша пресловутая эмоциональная сдержанность. Тогда у нас не было самосознания. Теперь есть. Но то, что происходит с нами сейчас, — это хуже, чем самосознание, хуже, чем самокопание. Кто из вас рассказывал, как проктолог рекомендовал ему сесть на корточки над зеркалом? Вот именно этим мы и занимаемся — разглядываем собственную задницу.

— Итак, я вам принес мятный чай, еще один мятный чай и кофе без кофеина. Вызвал два такси. Почему все молчат? Я что-то упустил?

— Разве что сравнение.

Потом мы обсудили, кто куда поедет в отпуск, отметили, что дни становятся длиннее — примерно на одну минуту в сутки (с этим фактом, кстати, никто не спорил), а вслед за тем кто-то стал описывать, как выглядит подснежник, если заглянуть внутрь: приподнимаешь чашечку цветка, думая, что внутри она такая же белая, и вдруг видишь там кружевной узор ярко-зеленого цвета. Каких только узоров не бывает у подснежников внутри: геометрические, затейливые, но неизменно — зеленого цвета, а вибрации, исходящие от этих цветов, сообщают о скором приближении весны. Но обсудить это явление мы не успели: с улицы послышался дуэт нетерпеливых гудков.

Огородный мир

После восьми лет совместной жизни они вступили в такую стадию, когда люди уже начинают выбирать практичные подарки — не столько для выражения чувств, сколько для подтверждения общих устремлений. Распаковывая набор вешалок, банки для сыпучих продуктов, косточковыниматель для оливок или электроточилку для карандашей, они говорили: «То, что надо» — в полном смысле слова. Даже нижнее белье в подарочных пакетах оказывалось скорее удобным, нежели эротическим. Как-то на годовщину свадьбы он вручил ей поздравительную открытку с надписью: «Привел в порядок твою обувь», — и действительно: все замшевые туфли пропитал водоотталкивающим составом, потертости на разношенных старых кроссовках закрасил специальными белилами, высокие сапоги надраил, как армейские, а лодочки смазал кремом, прошелся по ним щеткой, отполировал суконкой, а потом до зеркального глянца — бархоткой, тщательно, заботливо, любовно.

В этом году Кен предлагал и вовсе обойтись без подарков, потому что за полтора месяца до его дня рождения они купили дом, но она не хотела таких поблажек. И вот в субботу перед обедом он с осторожностью ощупывал два лежавших на столе свертка, пытаясь определить, что там внутри. Раньше он высказывал свои догадки вслух, но правильные ответы ее огорчали, и дурацкие тоже огорчали, но по другой причине. Теперь он гадал про себя. Первый пакет — мягкий: видимо, что-то из одежды.

— Садовые перчатки! То, что надо.

Он примерил, похвалил сочетание эластичности и плотности, а также отметил кожаные вставки в тех местах, где обычно рвется. Никогда еще у них не было своего сада, а у него никогда не было таких перчаток.

Во втором пакете лежала какая-то продолговатая коробка; он решил ее встряхнуть, но был остановлен, поскольку внутри находились бьющиеся предметы. С аккуратностью отлепил скотч — подарочную упаковку они сохраняли для повторного использования. Нахмурив лоб, откинул крышку и увидел строй закупоренных стеклянных пробирок, набор пластиковых бутылочек с разноцветными жидкостями, длинную пластмассовую ложку и множество загадочных штуковин непонятного назначения. По старой привычке высказывать идиотские догадки вслух он мог бы ляпнуть, что это новейшая версия домашнего теста на беременность, какой был у них в ходу, пока еще оставалась надежда. Теперь-то у него хватило ума не сравнивать. Вместо этого он прочел название на обложке инструкции: