Пугачев - [117]

.

Неожиданный гость

Несмотря на военные приготовления, власти не оставляли надежд на то, что бунтовщики сами выдадут своего предводителя. В августе 1774 года эта перспектива казалась реальной, как никогда прежде.

Рано утром 8 августа 1774 года в петербургский дом князя Григория Григорьевича Орлова явился некий казак, потребовавший немедленно разбудить хозяина. Казак сказал орловскому камердинеру, что ему необходимо сообщить князю тайну первостепенной важности и дело не терпит отлагательств. Камердинер доложил, и Орлов приказал ввести гостя в свою спальню. Тот объявил, что он яицкий казак Астафий Трифонов, и протянул Григорию Григорьевичу письмо. Письмо оказалось настолько важным, что князь решил немедленно ехать в Царское Село к императрице, захватив с собой Трифонова. В письме ближайший пугачевский сподвижник Афанасий Перфильев и еще 324 яицких казака сообщали Орлову, что они схватили самозванца и держат его под караулом. Разумеется, казаки готовы привезти его в Петербург, но предварительно правительству необходимо выполнить несколько условий. Бунтовщики рассчитывали, что государыня «рыбною ловлею изволили приказать владеть по прежнему», и просили денежное вознаграждение, причем часть денег «золотыми империалами» следовало отправить к ним немедля, с подателем письма. Кстати, в послании говорилось, что именно он вместе с Перфильевым уговорил казаков схватить самозванца[730].

Когда Трифонова ввели к Екатерине, он тут же бухнулся ей в ноги. Государыня приказала ему встать и милостиво позволила поцеловать руку. Она выспрашивала казака о заговоре против Пугачева «и о прочих происшествиях на Яике», а потом вдруг поинтересовалась, как это он сумел пройти через Москву.

— Если угодно вашему величеству, — отвечал осмелевший казак, — то я проведу чрез оную десять тысяч человек и никто о том не проведает. Я прошел в Москву вот каким образом, ваше величество: пристав за пять верст к едущим в город подводам с дровами и сеном, перекрестясь у заставы, иду прямо в этом кафтане в нее, мимо часового, тут стоящего, который, увидев меня, ухватил за левую полу кафтана и закричал: «Стой, куда ты идешь? Есть ли у тебя письменный вид?» Я ему без робости отвечал: «Господин служивый, был у меня письменный вид, но верст за десяток отсюда вот из левого продравшегося кармана потерял, куда с ним завязанное кое-что и другое положено было». Служивый, всунув в левый мой карман руку, которая прошла насквозь, выдернув оную с сердцем, толкнул меня в заставу так сильно, что я было упал. Стоящие тут солдаты и народ захохотали, а я, провождаемый их смехом, пошел прямо по улице. Вот матушка-государыня, каким образом прошел я Москву.

При этих словах Трифонов продемонстрировал драный карман, на что «государыня императрица изволила усмехнуться».

Казак оставался в Царском Селе до вечера. Его накормили да еще и прислали подарки от государыни: самому ему — 200 червонных, жене — два отреза бархата, десять аршин золотого глазета (парчи) и 12 аршин золотого галуна.

— Положи в карман, но не в левый, там дыра, — сказал Орлов, передавая Трифонову кошелек с червонцами, — а когда кончишь свое дело, то будешь более и более награжден[731].

После нескольких дней, проведенных в Петербурге, Трифонов был отправлен восвояси. Сначала он с отрядом капитана Галахова должен был добраться до передовых правительственных войск, а уж оттуда — в повстанческий лагерь[732].

Наверняка у внимательного читателя сообщение об успешном заговоре против самозванца вызвало большие сомнения — хотя бы потому, что Астафий Трифонов пришел к Орлову с сообщением об этом заговоре 8 августа, тогда как две недели спустя самозванец еще был на свободе и возглавлял повстанческое войско. Трифонов попросту надул Екатерину и ее бывшего фаворита. Ранее он хотел обхитрить Пугачева. Астафий Трифонов — не кто иной, как московский купец Иван Иванов, который приезжал получить долг от «Петра Федоровича», а заодно привез подарки от наследника. На самом деле этот смельчак-проходимец — ржевский купец Астафий Трифонович (то есть Трифонов) Долгополов. (Кстати, о том, что он называл себя Ивановым, известно лишь из показаний Пугачева; сам же Долгополов утверждал, что своего настоящего имени и прозвания от самозванца не скрывал[733].)

Долгополов и впрямь в свое время поставил на конюшни реального Петра III 500 четвертей овса на 675 рублей, но денег не получил. К этой неудаче добавилась еще одна — утонули его барки с товарами. Услышав «в народной молве между мужиков» о появившемся под Оренбургом «Петре Федоровиче», купец решил поправить финансовое положение. По его собственным словам, план заключался в следующем: если этот человек и вправду государь, то постараться получить плату за овес; если же он самозванец, то попытаться уговорить его сообщников связать и выдать предводителя императрице, за что ржевский купец надеялся получить хорошее вознаграждение[734].

Как мы уже знаем, Долгополов добрался-таки до пугачевского лагеря. Разумеется, он понял, что имеет дело не с государем, а с самозванцем, который не собирается отдавать долги настоящего Петра Федоровича. Кроме того, увидев, как по приказанию «амператора» вешают дворян, купец настолько испугался, что решил отказаться от мысли выдать Пугачева властям. Теперь он желал только одного — как можно скорее уйти. Но «амператор» не отпускал Долгополова, подозревая его в шпионаже. Только когда за Астафия походатайствовал кто-то из ближайших пугачевских сподвижников (дело происходило примерно 18 июля 1774 года), самозванец наконец-то решил отправить его восвояси.