Пугачев - [56]
Это — крестьянский «манифест». Красной нитью проходят в нем крестьянские мотивы. Как характерно это глубокое знание настроений и нужд именно тех масс, на помощь которых Пугачев мог рассчитывать в каждый данный момент. Движение началось с кратких указов, где на первый план выдвигались специфические казацкие мотивы — обещание жалованья, пороха и свинца. Следующие указы, обращенные к коренному национальному населению, начинаются с пышного и длинного «императорского» титула, в торжественном стиле старых владетелей Востока. Умело вводится в обращениях к степным кочевникам новый мотив — «и бутте подобными степным зверям».
Грязновское обращение к жителям Челябинска было более зрелым в смысле классовой направленности. Грязнов клеймит дворян и, имея в виду интересы заводских людей, выступает против «компанейщиков». Но Грязнов еще надеется, что враг одумается, придет «в чювство» и сдастся.
После Казани, после почти целого года борьбы, после опыта побед и поражений у Пугачева и его приближенных уже не осталось никаких иллюзий. Они призывают к беспощадной расправе с эксплуататорами-дворянами, чувствуя, что здесь в Поволжье, между Волгой и центром империи, главной массой, на которую они могут рассчитывать, являются уже не столько казаки, башкиры и работные люди, сколько русское и нерусское крестьянство. Именно к нему и обращается в первую очередь Пугачев.
Несомненно, в первые дни после переправы через Волгу у руководителей восстания существовал план двигаться на Москву, опираясь на поднявшуюся деревню.
Ближайшие к Пугачеву люди уговаривали своего начальника выбрать именно это направление. Первоначально Пугачев согласился, но потом пошел со своим отрядом вниз, уклоняясь все дальше и дальше от центра.
Почему же Пугачев не пошел на Москву?
В Берде и после нее, в пору своих успехов, Пугачев постоянно говорил о намерении взять Москву и Петербург. Он даже продумал вопрос, как поступить с императрицей и ее слугами. Но в решительный момент Пугачев забывает обо всех разговорах и планах и уходит на юг, намереваясь пробраться на Дон.
Между тем поход на Москву, несомненно, поднял бы шансы восстания. Вся угнетенная крепостная масса трепетно ждала Пугачева. Как это было до сих пор в местах, охваченных восстанием, известие о приближении пугачевской армии вызвало бы новый подъем крестьянского движения. Пугачев не мог не понимать этого, учитывая опыт предшествующих месяцев борьбы. Пугачев видел возможность подъема крестьянства, возможность попытки, опираясь на него, поразить дворянскую монархию в самое сердце, он хотел поднять крепостную деревню, — об этом наглядно свидетельствует только что цитированный крестьянский манифест. Почему же Пугачев не попытался реализовать вполне вероятную перспективу марша к важнейшим пунктам империи?
Пугачевское восстание было крестьянским движением, сочетавшим огромный размах с чертами типично крестьянской ограниченности. Пугачев — героический, умный, хитрый, решительный, отважный, закаленный, упорный вождь движения, но наделенный всеми чертами ограниченности крестьянского вождя.
Он возглавил борьбу не случайно. Пугачев не из тех деятелей, которые случайно поднимаются на гребне народной волны.
Дело началось с попытки сочетать личное стремление к воле с освобождением казаков — того социального слоя, с которым Пугачев был теснее всего связан. Само освобождение первоначально мыслилось в традиционной крестьянской форме — ухода, побега. В ходе событий побег перерос в восстание. Казацкое ядро потонуло в гигантском людском море — русских и нерусских крестьян, заводских людей. Первоначальный план пассивного бегства был смыт поднявшимся с неслыханной силою восстанием. Когда Пугачев брал крепость за крепостью, когда его армия росла не по дням, а по часам, когда слава о нем гремела по всей России и за ее пределами, он совсем забыл о своем первоначальном плане — таком убогом и мелком в свете развернувшихся грандиозных событий. Вождю нарастающего, побеждающего восстания возможность захвата столиц казалась вполне осуществимой. Но вот — разгром под Казанью, от всей армии осталось только четыреста человек. Тут после некоторых колебаний обнажается основа восстания, появляется первоначальный план побега на Кубань, в Турцию. Речь идет снова, как и в самом начале, не о том, чтобы свергнуть крепостническую кабалу, но о том, чтобы бежать от нее.
На уговоры друзей итти на Москву Пугачев отвечал: «Нет, детушки, нельзя! Потерпите! Не пришло еще мое время! А когда будет, так я и сам без вашего зова пойду. Но я теперь намерен итти на Дон, — меня тамо некоторые знают и примут с радостью»>{176}.
Сам Пугачев вовсе не расценивает свой план ухода на Дон как побег. Наоборот, донское направление он представляет как продолжение борьбы в новых условиях. Пугачеву дело рисовалось так. Он уйдет на Дон, подымет донских казаков и с новыми, свежими силами двинется к центру империи.
Путь Пугачева в конце июля и в августе 1774 года сочетал обе возможности: если бежать на Кубань, то через Дон, если подымать новое восстание, то тоже через Дон. Если последнее не удастся, останется начальное — Пугачев и его соратники будут спасены, уйдут от злой мести правительства.
