Пугачев - [5]

Опять ночевки в седле или на сырой земле. Опять солдаты «везде стянуты и задавлены так, что естественных нужд солдат отправлять не может: ни стоять, ни сидеть, ни ходить покойно ему нельзя. Тесак как огонь горит, но полоса заржавела вместе с ножнами. Ружье как зеркало чисто, но не может целко выстрелить от уродливой ложи».^{11} Это была царская крепостническая армия конца XVIII века, где храбрый выносливый русский солдат «в слезах горьких с’едает сухарь свой, проклиная службу и командиров, озираясь только по сторонам, где бы скорее к побегу найти дорогу и случай?»^{12} Вдобавок все командиры беззастенчиво разворовывали армейский провиант, полковые деньги, обмундирование. Они обращали солдат в своих, крепостных, принуждали их работать на себя, подчиняли палочному строю императорской армии.

Безымянный грамотей из солдат сочинил трагикомическую стихотворную челобитную «к богу от крымских солдат». Челобитная датирована «холодного месяца, морозного числа, неурожая в Крыму денег, года».

…Ныне же Адам с Евою живет в раю,

А нас оставил в проклятом крымском краю,

Показав как дрова рубить косами

И сбирать в поле навоз нашими руками;

День и ночь на плечах кизяк носим,

И в том тебе, господи, и на праотца просим.

Адам обращался всегда наг в трудах.

Лишились и мы через то сапог и рубах,

Обносились в Крыму, а купить денег нет,

И так мучимся уже много лет;

Трудно жить в Крыму, а снесть не можно,

Об’являем, господи, всю нужду нашу неотложно.^{13}

А «измайловского полку гренадер» Иван Макаров в горьких частушках описывал армейское житье-бытье:

Я отечеству защита —

А спина моя избита,

Я отечеству ограда —

В тычках, палках — вся награда.

О, солдат! ты горемыка,

Хуже лапотного лыка.

Твоей жизни хуже нет,

Про то знает и весь свет.

Тебя дуют, тебя бьют.

Так, как полосу куют.

И собаку чтут дороже!

Палкой бьют тебя по роже,

Разбивают глаза, губы,

Не забудут тут и зубы.^{14}

Пугачев служил хорунжим в команде полковника Ефима Кутейникова, у атамана Тимофея Грекова. Сначала его отправили со всей командой на зимовку в Бахмут. Весной казачью команду отправили к Бендерам. У этой турецкой крепости Пугачев участвовал в многочисленных сражениях. Взять ее не удалось — осаждающие были слишком малочисленны. Прошло лето. Команда Кутейникова поредела, истощилась Пришлось казакам зимовать в селах Веревкине и Пр0топоповке, на реке Донце.

Весной отряд Кутейникова, влившийся в армию графа Панина, снова направился в очень тяжелый переход к Бендерам. Нестерпимый зной и проливные дожди сменяли друг друга, ночью мучили сильные холода. Край был истощен проходящими войсками: деревни выжжены и разорены до основания, травы и хлеба истреблены на корню. Жители перебиты, уцелевшие скрывались в горах. Вокруг бушевала чума.

Здесь произошел малозначительный, но интересный эпизод. Однажды Пугачев напился пьяным. Собутыльник спросил его, откуда он взял такую хорошую саблю: саблей государь жалует отличившихся казаков, а за Пугачевым не числилось никаких особых заслуг. Пугачеву казалось недостойным рассказывать прозаическую историю о сабле, снятой с павшего в бою казака или подобранной случайно. Ему всегда хотелось быть отличным; к тому же винные пары располагают к хвастовству. И, не моргнув глазом, он об’яснил, что саблю подарил ему не кто иной, как Петр I, чьим крестником он, казак Емельян Пугачев, и приходится.

Рассказ Пугачева стал известен среди казаков, дошел до Кутейникова. Благодаря явной несуразности этой истории, ей не придали никакого значения, а только посмеялись.

Эпизод этот вспомнили Пугачеву позднее, когда он — вождь народного восстания — был разгромлен в Симбирске и давал показания следователям. Пугачев горячо уверял мучителей, что «сие сказано…. не от каких намерений, кроме, чтоб чрез то произвести себя отличным от других». На этом факте не стоило бы останавливаться, если бы он не занял своего места в цепи развернувшихся дальше событий.

*

В начале июля 1770 года началась осада Бендер. Турки сопротивлялись отчаянно. В ночь с 15 на 16 сентября русские войска пошли на приступ. Бой длился всю ночь. Гарнизон сложил оружие лишь тогда, когда сопротивляться дальше стало невозможно, когда пожар истребил крепость. В метафорическом и напыщенном стиле той эпохи Панин доносил императрице: «Медведь издох, и сколь он бендерскую берлогу ни крепку, а ногтей почти больше егерей имел, и сколь ни беспримерно отчаян и свиреп был, но… храбрость с бодрствием нашли способ по лестницам через стены его берлоги и совершенно сокрушить всю его челюсть».^{15} Победа далась дорого: во время осады и приступа погибло более одной пятой всей армии. Пугачев уцелел.

Из Бендер казаков отправили в Елизаветград. Команда Кутейникова расположилась на зимние квартиры. Пугачев квартировал в селе Голая Каменка. Здесь и дали себя знать результаты походов и сражений. Емельян Иванович заболел, «и гнили у него грудь и ноги».^{16}

Больному пришлось тяжело. В армии Екатерины II очень мало заботились о больных воинах. Современник свидетельствовал, что армейские госпитали «ужасают всякого человека, кто только каплю чести и человеколюбия имеет».