Пугачев - [3]

*

Заключив мир с Пруссией, Петр III приказал корпусу Чернышева выступить на помощь Фридриху II в его борьбе против Австрии. Пугачеву пришлось маршировать в составе пятисотенной казачьей команды еще некоторое время. Вместе с новоявленными союзниками — пруссаками русская армия перешла через Одер. На другой день Петр III устроил армии смотр. Смуглый, сухощавый Пугачев, возможно, увидел дородного, белокурого, голубоглазого императора, такого далекого, такого чужого.

Прошло несколько недель. Через труп своего мужа Екатерина II пробралась к престолу. Она подтвердила условия мира, заключенного Петром, но, верная стремлениям русской партии, отказалась от союза с Пруссией. Армия была возвращена в Россию. Пугачев вернулся домой, в станицу Зимовейскую. Никто в далекой столице не интересовался тем, что где-то живет простой донской казак Емельян Пугачев. Мало ли казаков, мало ли солдат на службе у «Северной Семирамиды»? Но пройдут годы, и одно имя казака Емельяна Пугачева заставит в ужасе дрожать императрицу» ее фаворитов, ее блистательных приближенных.

Пугачев — дома. В станице получен манифест о смерти царя, о новой царице. Известие это не произвело на казака особого впечатления. Умер царь, его место заступила царица — все идет, как полагается Он не понял мудреного названия болезни, отправившей, по уверению манифеста, Петра III в могилу. На то и цари, чтобы умирать от болезней, непонятных простому народу.

Полтора года провел Пугачев в родной станице. Отец не оставил наследства, «отличная проворность» в прусской войне тоже никак не была вознаграждена, и Пугачев попрежнему бедный казак, не пользующийся особым почетом у богатых одностаничников. Когда родился сын Трофим, его «восприемником» был «живущий в их станице в работниках малороссиянец Алексей», — человек без роду и племени. Не успел Емельян обжиться дома, как подоспел новый поход. На этот раз пришлось воевать со своими.

Еще в XVII веке в Польше на берегу реки Сожи, недалеко от нынешнего Гомеля, возник раскольничий посад Ветка. Строили Ветку беглые люди из России-Сюда бежали из Москвы и Поволжья, с Дона и Яика, из северо-восточных и северо-западных областей империи. Бежали от помещичьей кабалы, от непосильных поборов, от невыносимой барщины, от чиновничьего лихоимства и непомерных податей. Вместе с крестьянами бежали и казаки, спасаясь от тяжелой руки правительства, от бесконечных военных походов. Сотни тысяч людей надеялись найти за рубежом лучшую жизнь. Тысячи оседали в Ветке и в слободах вокруг.

Имелась в Ветке и слобода донских казаков. Ветковские казаки-раскольники не порывали связей с Доном. Дон тоже находился в постоянной живой связи с Веткой. Чиновные и простые казаки, с женами и детьми, целыми обозами ежегодно отправлялись на богомолье на Ветку. Раскольничьи попы совершали очень выгодные сделки. Они снабжали староверов-казаков иконами, крестиками, ложками, четками, просфорами и т. д., взамен получали богатые приношения деньгами, рыбой, всем, чем богат был славный Дон и его угодья.

Ветка распространила свое влияние и на яицких казаков, на беглых казаков, живших по берегам рек Большого и Малого Иргиза, Чагры и Узеней. На Иргизе обосновался даже своего рода филиал Ветки. Здесь в лесах издавна осели беглые казаки, народ буйный и непокорный. Без военных отрядов в слободы на Иргизе в’езжать было опасно. Толпами потянулись сюда беглые крестьяне, солдаты; за ними пошел и богатый старообрядец-купец. Ветковцы раз’езжали по всей России то под видом купецких людей, с ружьями и рогатинами, то под видом нищих, с котомками на спинах; иногда они принимали обличье странников-богомольцев. Для ветковцев не существовало государственных границ. Их связывали свои дороги, свои становища, своя почта, свои извозчики.

Люди искали на Ветке воли, но ее не находили. Польские паны Халецкий, Красинский и другие манили беглецов обещанием всяческих льгот и покровительства «в надежде учинить их вечными себе данниками». Но проходили льготные сроки и жаждущие воли казак, крестьянин попадал в ту же кабалу.

Немало нашлось эксплоататоров и из ветковской раскольничьей среды. В несколько десятков лет ветковские слободы разрослись в крупный центр, державший в своих руках торговлю между левобережной Украиной и Белоруссией. В этих слободах укрывались беглые купцы-раскольники, спасаясь от податей и рекрутских наборов. Они вели крупные торговые операции, владели промышленными предприятиями, эксплоатировали меньшую ветковскую братию. Недаром эти богатые раскольники были против крайностей в убеждениях раскольничьей массы. Они вовсе не считали, что на земле властвует антихрист, которому поклоняются царь и архиерей. Царь, конечно, еретик, но все же он глава власти, и ему, по слову апостола Павла, надо повиноваться. Купцам очень неплохо жилось и на этой грешной земле, они были против ухода от мира, из этой «юдоли скорби и печали», где можно так хорошо заработать.

Но в основной массе ветковцев рос протест, и в раскольничьих скитах и монастырях уже не раз прекращали молитву за царя.

Ветка была бельмом на глазу царских властей. Нельзя допустить, чтобы существовало место, куда толпами стекается обездоленный, недовольный люд. Это угрожало самому существованию царского государства. Строгими мерами хотели прекратить побеги. Пойманных на границе ждал кнут, проводников смертная казнь. По всей западной границе расставили форпосты для ловли перебежчиков. Но беглые силой пробивались через караулы, находили неизвестные тропы «за рубеж».