Птичка тари - [115]

Взгляд Шона был устремлен к ней, и его губы неуверенно прикоснулись к ее щеке. Он, должно быть, почувствовал, как немедленно напряглось ее тело, так как тихонько вздохнул. Лиза ощутила громадное облегчение, мышцы ее расслабились, когда Шон откатился от нее на свою половину. Лиза отодвинулась к краю постели, чтобы оставить как можно больше пространства между собой и им.

Сейчас ей надо заснуть, а утром она убьет его.

23

Во сне произошло раздвоение личности: одновременно она была собой и не собой. Она была также Ив. Лиза опустила взгляд на свои руки, и это были руки Ив, более миниатюрные, чем ее, с более длинными ногтями. Рост ее уменьшился, она была теперь не выше Ив.

Однако она находилась в автоприцепе, где Ив никогда не бывала. Лиза понимала, что спит и что каким-то образом, сосредоточившись, путем концентрации воли, она могла бы снова стать собой. Было темно. Она с трудом различала очертания Шона в постели и груду постельных принадлежностей рядом с ним, как будто там лежало другое тело, ее тело. Она покинула свое тело точно так, как, по верованиям древних египтян, делал Ка. Но отделившееся тело было плотным на ощупь, ее рука ощутила прикосновение, когда она провела ногтем по ладони. Тело больше не принадлежало Ив, так как Ив вошла и стояла у изножья кровати.

Они молча смотрели друг на друга. На руках Ив были цепи, она пришла из тюрьмы, и Лиза знала — хотя неизвестно, откуда к ней пришло это знание, — что Ив должна вернуться туда. Несмотря на сковывавшие руки цепи, Ив мучительно, с большим трудом, дотянулась и сняла ружье со стены прицепа. Никакого ружья там не было, но Ив дотянулась до него и сняла ружье. Лунный отблеск сверкнул на металле. Очень давно, много лет назад, Лиза знала, что ее мать сняла ружье со стены, но она не видела, как мать делает это.

Ив подошла к ней, держа ружье в своих скованных кандалами руках. Она не заговорила, однако ее послание само дошло до Лизы. Это будет нетрудно. Тяжело только в первый раз. Бессонница ей не грозит, и в душе воцарятся покой и согласие. Долгие дни забвения пройдут. Ив улыбнулась. Шепотом она рассказала, как закуталась в простыню, взяла кухонный нож и прокралась наверх, к спящему Бруно.

Тогда Лиза вскрикнула. Она потянулась к Шону, к кровати, к своему телу и снова вошла в него, тело облекло ее вновь, пробуждаясь, так как она проснулась. И потом, поднявшись, она скорчилась, притаившись в дальнем углу кровати. Луна все еще сияла, и ее зеленоватый свет все еще пробивался в прицеп, просачиваясь в щели между оконными рамами и жалюзи. Было адски холодно.

Мало-помалу Лиза окончательно проснулась. Холод пробудил ее. Странно, но во сне было очень тепло. Лиза пошарила вокруг в полумраке, сначала нашла бутылочку с таблетками миссис Сперделл, потом свитер, который связала Ив. Когда она натягивала его через голову, ее охватило ужасное чувство, ей показалось, что стоит ей открыть глаза, и она снова увидит Ив, стоящую там, закованную в цепи, улыбающуюся, дающую советы.

Лиза открыла глаза. Они были одни, она и Шон. Ее потрясло, что у нее возник этот странный, невероятный план, что она задумала убить Шона. Не боясь впустить холод, Лиза открыла дверь. Ступеньки сверкали от инея. Она открыла картонную коробочку с пилюлями и высыпала пилюли в длинную влажную траву в канаве. Иней обжег ее босые ноги, и когда она вернулась внутрь, острая боль пронзила их.

Отчаяние, казалось, поджидало ее в прицепе. Оно затаилось там, в холодной темноте, среди запаха тел и несвежей пищи. Мир не распался на части, когда Ив велела ей уйти. Он распадался сейчас, несокрушимые глыбы одна за другой откалывались и летели в пропасть — Ив, Шон, она сама. Близок час, когда земля под ее ногами обвалится, и разверзнется, и проглотит ее. Лиза негромко вскрикнула и в агонии скорби и одиночества разразилась рыданиями, бросившись ничком на постель.

Шон проснулся и включил свет. Он не спрашивал, что случилось, но заключил ее в свои объятия, крепко обхватил обеими руками и прижал ее к себе, зарывшись вместе с ней под одеяла. Бормоча, что у нее ледяные руки, он зажал их между их телами, согревая теплом своего тела.

— Не плачь, любимая моя.

— Я не могу, не могу остановиться.

— Нет, можешь. Ты успокоишься через минуту. Я знаю, почему ты плачешь.

— Ты не знаешь, не можешь знать. — «Потому что я не могу убить тебя, потому что я никогда никого не убью, потому что я не такая, как Ив».

— Я знаю, Лиза. Это из-за того, что я сделал в ту ночь, верно? Это казалось тогда забавным, как шутка, а потом я вспомнил, что ты говорила мне, когда мы в первый раз делали это, в конце лета, чтобы я не заставлял тебя, если ты не захочешь, и я пообещал, что не буду. Мне было стыдно, я ненавидел себя.

— Правда? — прошептала она. — В самом деле?

— Я не знал, как сказать это. Не мог преодолеть стыд. При свете, днем, не знаю, не смог бы я это сказать. Я не такой, как ты, я не могу легко находить слова, как ты. Я тоже ощущал это, может, ты не понимала этого, но я ощущал, что ты превосходишь меня во всем.

— Неправда, это не так.

— Здесь чертовски холодно, я включу газ. Наверное, мы больше не заснем. Почти шесть часов.