Птицелов - [9]

Так проходило время. Когда сумма, достаточная для покупки квартиры, была собрана, Тома решил, что необходимо поднакопить еще немного для начала семейной жизни, если они, например, сразу захотят иметь ребенка. А Катрин постепенно начинала тяготиться этим вечным ожиданием жизни, вечным откладыванием на потом всего, что могло быть источником радостей или печалей, источником живых, настоящих эмоций. Невозможно всегда и от всего страховаться, тянуть до последнего, чтобы быть абсолютно уверенным в успехе, как это делал Тома. Катрин даже начинало казаться, что они так долго не ложились в постель именно потому, что Тома хотел быть на сто процентов уверен, что не получит отказа.

Часто Катрин ловила себя на том, что вспоминает о своих былых чувствах к Тома с каким-то странным, затаенным стыдом, стараясь не думать о той буре эмоций, которую пережила из-за него. К тому же во всей красе стал проявляться и вспыльчивый нрав Тома, которого она раньше старалась не замечать. Ссора между ними могла возникнуть из-за сущего пустяка, и, обидев ее, Тома нередко даже не чувствовал этого.

Вот и нынешний разговор о желании Катрин узнать побольше о прошлом ее матери вполне мог перерасти в ссору. Тома уже начал терять терпение:

— Хорошо, — с театральным спокойствием говорил он, — ладно. Я отменю все, скажу, чтобы тетя нас не ждала, потому что тебе взбрело в голову…

— Оставь, — мирно сказала Катрин. — Мы же хотели ехать только через десять дней. До этого времени я либо узнаю что-то, либо нет. В любом случае, не надо ничего менять.

Волшебные слова «не менять» были произнесены, и Тома, больше всего не любивший резких перемен, немного успокоился.

— Поехали к тебе, — полуутвердительно полувопросительно сказал он.

— Нет, — ответила Катрин. — Я обещала на выходных побыть у отца. Я сама доберусь.

Это была ложь, но ей не хотелось проводить еще одни скучные выходные с Тома. Она еще боялась произнести это вслух, но в глубине души понимала, что их отношения подходят к концу.

Глава 7

Экспресс серебристой змеей вылетал из тоннеля, образованного плотными заграждениями вдоль путей. Покрытые желто-зеленым весенним пухом поля, небольшие города, отдельные домики, заброшенные церкви — все сливалось за окном в широкую многоцветную полосу и лишь изредка обретало четкие контуры, когда поезд немного притормаживал. Сначала Катрин интересно было наблюдать, как пассажиры пытались за два часа пути воспользоваться всем, что предлагалось путешествующим в поездах такого класса. Одни спешили в бар, другие читали разносимые стюардами газеты, третьи стояли в очередях в кабинки бесплатных телефонов, будто спеша сказать что-то жизненно важное.

Вскоре царящая кругом суета стала утомлять Катрин. Она сидела, откинувшись в удобном кресле, держа на коленях «Птицелова» и размышляя о том, что, наверное, нет на свете семьи, в прошлом которой не было бы какой-нибудь тайны. Иногда это может быть незначительная мелочь, но порой люди хранят поистине ужасные секреты. И как причудливо распоряжается судьба, частенько раскрывая чужую тайну совершенно постороннему человеку. Вот сейчас Катрин решилась приподнять для себя завесу, скрывающую прошлое ее матери, и вынуждена для этого разыскивать абсолютно незнакомого ей человека, который, возможно, знает о Ноэль гораздо больше, чем ее дочь.

Катрин вдруг вспомнился эпизод из ее детства, когда она сама стала хранительницей чужой тайны. Ей было тогда одиннадцать лет, и к ним в школу пришел новый учитель рисования, молодой мужчина с внешностью кинозвезды, будто бы сошедший с обложки глянцевого журнала. К концу первого месяца пребывания мсье Ксавье в школе, все без исключения девочки в классе были влюблены в него. С завидным прилежанием маленькая Катрин посещала факультатив по истории искусства, который вел ее кумир. Возможно, эта детская влюбленность сыграла свою роль впоследствии, когда уже повзрослевшая Катрин решила идти учиться в Высшую школу искусств. Но одиннадцатилетняя девочка, конечно, еще не задумывалась о будущем, она просто молча обожала своего учителя, прилежно посещая уроки и тратя много времени на домашние зарисовки. Одноклассницы Катрин, соревнуясь друг с другом, пытались узнать подробности жизни мсье Ксавье. То и дело девчоночью общественность беспокоили новые сплетни: то кто-то из подружек Катрин утверждал, что их учитель — сын американской киноактрисы, то кто-нибудь рассказывал, что у мсье Ксавье роман с известной певицей, никто даже и подумать не мог, что такой потрясающий красавец, да еще и художник, живет жизнью обычного человека. Девочки целовали выставленные рукой мсье Ксавье оценки, а уж та, в дневнике которой он написал несколько слов замечания, становилась героиней дня.

Однажды, холодным февральским днем, маленькая Катрин решила срезать путь от школы до дома и пройти через небольшой сквер во дворе старинного особняка. В дневное время скрытый от уличной суеты мощными старыми стенами сквер был почти безлюден, только в стороне от центральной дорожки, на каменной скамье у неработающего фонтана сидела какая-то пара. Сердце одиннадцатилетней Катрин лихорадочно забилось, когда она узнала в мужчине мсье Ксавье. Рядом с ним, спиной к дорожке, сидела женщина. Голова ее была опущена, и Катрин не могла разглядеть лица. Она быстро сбежала с дорожки и замерла, спрятавшись за ствол большого платана неподалеку от скамейки. Она не могла отчетливо слышать, о чем говорят двое, но по вздрагивающим плечам женщины она поняла, что незнакомка плачет. Потом мсье Ксавье встал, и Катрин буквально вжалась в шероховатый серо-зеленый ствол дерева, чтобы учитель не заметил ее. Она услышала, как он проговорил своим красивым голосом: