Птица на изгороди - [3]
Делать нечего, пастор принялся писать.
Из-за приотворенной двери донеслось бормотание:
– Ну вот еще что надумал, этого только не хватало! К чему это убивать овец ради меня? Крепких хозяев в приходе и так хватает. Ничего мне не надо.
Никто на ее слова не обратил внимания. Упрямец Кнут завершил дело следующей фразой:
– Вот сейчас постараюсь нацарапать свое имя, а там и окочурюсь.
Сформулировать подобное завещание оказалось непросто. Отцы закона раза два-три рвали написанное, пока наконец не составили небольшой текст, но и тот, по-видимому, не вполне удовлетворял их. Потом прочитали документ. В нем говорилось, что ветхий жилой дом завещателя после его смерти надлежит уничтожить. Земля же, согласно закону, поступит в распоряжение государственных организаций. Овцы с меткой завещателя – в момент написания завещания они находятся на пастбище в горах – перейдут в собственность экономки завещателя.
– Гляди-ка, я вдруг стала экономкой! Какая из меня экономка? Я даже служанкой никогда не была. Никчемная я бедолага, – раздалось из-за полузакрытой двери.
– Бьяма? – Мужчины посмотрели друг на друга. – Да как же полностью зовут старуху?
За дверью вновь послышалось бормотание:
– Как там меня зовут! Никак и не зовут. Бьяртмей Йоунсдоттир. Стыдно такое имя поставить на бумагу…
Мужчины еще раз перечитывают документ завещателю. Он им явно доволен. Затем они приподнимают его высохшее, как старая кожа, тело и держат под руки, пока он ставит свое имя под завещанием.
– Пятьдесят лет не брал пера в руки, поэтому получилось так плохо, – сказал, извиняясь, старик.
Мужчины поспешили заверить, что все в порядке. Когда они снова опустили старика на постель, он повернулся к стене и больше не произнес ни слова. И руки им не подал, когда они собрались уходить.
– Я на всякий случай прощаюсь с тобой и дарую тебе благословение господне в дорогу, дорогой Кнут, хочешь ты этого или нет, – сказал пастор.
Староста и председатель общины поднялись с места и смущенно добавили:
– И мы желаем тебе того же.
Собака давно перестала лаять и лежала, вытянув передние лапы, перед входной дверью. Она не шелохнулась, когда трое мужчин переступили через нее. Эти люди больше не интересовали ее, хотя, встречая их, она захлебывалась лаем. Быть может, она разочаровалась в гостях? Мужчины направились к лошадям, щипавшим нескошенную траву. Впереди староста, за ним председатель, пастор замыкал шествие. Он шел сгорбившись и, кажется, был несколько озадачен.
– Чертовски трудный человек, – тихо сказал староста.
– Слава богу, что таких немного, – сказал председатель, – не то пиши пропало общество, а вместе с ним страна и народ.
– Истинное спасение для страны, когда такие отправляются в мир иной, – докончил староста.
Они сели на лошадей и стали спускаться по тропинке шагом, не спеша, как бы подчеркивая, что нисколько не встревожены.
Вдруг послышался пронзительный вопль, словно закричало какое-то странное животное. Они оглянулись. Следом за ними торопливо ковыляла старуха. Это была Бьяртмей Йоунсдоттир. Они остановились и спросили, в чем дело.
Старуха сказала, что Кнут просит пастора вернуться, он хочет еще что-то сказать ему.
Мужчины молча обменялись понимающими взглядами. Пастор просиял и, смело поворачивая к дому, сказал своим спутникам:
– Я все же надеялся! Я всегда надеюсь до последней минуты. А ведь сколько времени понадобилось, чтобы его пробрало! Но, слава богу, раскаяться никогда не поздно. Не уезжайте, быть может, я позову вас.
– Ну-ну, – заметил староста, когда оба мирянина остались на выгоне одни. – Все-таки под конец он размяк.
– Да-а, – протянул председатель. – Такие вот хулители бога и человеконенавистники почти все рано или поздно сдаются и начинают каяться.
– Я на всякий случай захватил с собой псалтырь: вдруг, думаю, старикашка захочет что-нибудь пробормотать, несмотря ни на что, – сказал староста. – Как ты считаешь, что нам следует спеть, если понадобится?
Они перелистали псалтырь. Псалмы казались им один лучше другого. Все же они сошлись на том, что, если пастор их позовет, они предложат ему на выбор «Я живу, я знаю» и «Ты будешь со мной».
Они все еще держали псалтырь раскрытым, когда пастор вышел из хижины. По лицу его они тотчас заметили, что от бодрости, с которой он вошел в дом, не осталось и следа. У него даже походка отяжелела.
– Ну, что там? – спросили они.
– А, ничего особенного, – вяло ответил пастор.
– Сдался? – спросили они.
– Я бы не сказал.
– Но что же он говорил?
– Да ничего особенного, – ответил пастор, затягивая покрепче подпругу, прежде чем сесть на лошадь. – Попросил меня позаботиться о собаке, чтобы она не стала бродячей после его смерти.
Председатель и староста молча закрыли псалтырь. Внизу, у выгона, тихо журчал ручей. Когда они выезжали с хутора, птица все еще сидела на изгороди, вслушиваясь в эхо своей весенней песни.
«Свет мира» — тетралогия классика исландской литературы Халлдоура Лакснесса (р. 1902), наиболее, по словам самого автора, значительное его произведение. Роман повествует о бедном скальде, который, вопреки скудной и жестокой жизни, воспевает красоту мира. Тонкая, изящная ирония, яркий колорит, берущий начало в знаменитых исландских сагах, блестящий острый ум давно превратили Лакснесса у него на родине в человека-легенду, а его книги нашли почитателей во многих странах.
Роман «Салка Валка» впервые был опубликован в 1931-32 гг. Это был первый эпический роман Халлдора Лакснесса, в котором с беспощадным реализмом описывалась многотрудная жизнь исландских низших классов, первые шаги исландского рабочего движения.
Настоящий сборник составили рассказы лауреата Нобелевской премии 1955 года и Международной премии мира, выдающегося исландского писателя Халлдора Лакснесса: «Сельдь», «Лилья», «Птица на изгороди», «Званый обед с жареными голубями» и «Хромой старик Тур».
Исландия, конец XIX века. Каменщик Стейнар Стейнссон, как и всякий исландец, потомок королей и героев саг. Он верит в справедливость властей и датского короля, ибо исландские саги рисуют королей справедливыми и щедрыми, но испытывает смутное чувство неудовлетворенности, побуждающее его отправиться на поиски счастья для своих детей — сначала к датскому королю, затем к мормонам. Но его отъезд разбивает жизнь семьи.Роман «Возвращенный рай» вышел в свет в 1960 году. Замысел романа о сектантах-мормонах возник у писателя еще во время его пребывания в Америке в конце 20-х годов.
Роман «Атомная база» представляет собой типичный для Лакснесса «роман-искание»: его герой ищет истину, ищет цель и смысл своей жизни. Год, проведенный в Рейкьявике Углой, деревенской девушкой, нанявшейся в служанки, помог ей во многом разобраться. Она словно стала старше на целую жизнь; она поняла, что произошло в стране и почему, твердо определила, на чьей она стороне и в чем заключается ее жизненный долг.Роман «Атомная база» (первый русский перевод вышел в 1954 году под названием «Атомная станция») повествует о событиях 1946 года, когда Исландия подписала соглашение о предоставлении США части своей территории для строительства военной базы.
Лакснесс Халлдор (1902–1998), исландский романист. В 1955 Лакснессу была присуждена Нобелевская премия по литературе. Прожив около трех лет в США (1927–1929), Лакснесс с левых позиций обратился к проблемам своих соотечественников. Этот новый подход ярко обнаружился среди прочих в романе «Самостоятельные люди» (1934–35). В исторической трилогии «Исландский колокол» (1943), «Златокудрая дева» (1944), «Пожар в Копенгагене» (1946) Лакснесс восславил стойкость исландцев, их гордость и любовь к знаниям, которые помогли им выстоять в многовековых тяжких испытаниях.Перевод с исландского А. Эмзиной, Н. Крымовой.Вступительная статья А. Погодина.Примечания Л. Горлиной.Иллюстрации О.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.