Психология творчества. Вневременная родословная таланта - [26]

• «Рассказывают, что в то время как Микеланджело (1475–1564) трудился в Сикстинской капелле (Рим, 1508–1512 гг.), он захотел однажды съездить во Флоренцию на праздник Иванова дня, причем на вопрос папы: «Когда же ты кончишь?» – по обыкновению ответил: «Когда смогу»; тут нетерпеливый Юлий II, стоявший поблизости от художника, ударил его небольшой тростью, на которую опирался, гневно повторив его слова: «Когда смогу! Когда смогу!» Едва Микеланджело вышел, как первосвященник, боясь потерять его навсегда, послал за ним Аккорсо, молодого своего фаворита, который принес ему самые горячие извинения и умолял простить бедного старика, у которого были все основания бояться, что он не увидит окончания трудов, начатых по его приказанию. Аккорсо прибавил, что папа желает ему удачно съездить и посылает 500 дукатов на развлечения во Флоренции…» (из книги А. Стендаля «История живописи в Италии», Франция, 1818 г.).

• «Беззастенчивая похвальба и горделивое сознание своего достоинства в равной мере присущи Бенвенуто Челлини (1500–1571), и порой невозможно отличить, где кончается одно и начинается другое… Челлини не опускал глаза и перед папами, грозными пастырями, железным жезлом пасшими свои стада… Челлини затягивал и менял сроки работы, откладывал папские заказы ради своих замыслов, не отдавал выполненных работ и гнал к черту папских гонцов. Папа скрежетал зубами и вызывал его в Ватикан. Их ссоры с Климентом VII были ужасны и в то же время комичны. Вот Челлини является с гордо поднятой головой. Климент яростно смотрит на него «этаким свиным глазом» и обрушивает на строптивого художника гром небесный: «Как Бог свят, объявляю тебе, взявшему себе привычку не считаться ни с чем в мире, что если бы не уважение к человеческому достоинству, то я велел бы вышвырнуть тебя в окно вместе со всей твоей работой!» Челлини отвечает ему в тон, кардиналы бледнеют, шепчутся и беспокойно переглядываются. Но вот из-под плаща мастера появляется готовая вещь, и лицо папы: расплывается в отеческой улыбке: «Мой Бенвенуто!» Однажды Челлини ушел от него взбешенный, так как не получил просимой синекуры. Климент, знавший его свободолюбивый нрав и боявшийся, что мастер покинет его, в растерянности воскликнул: «Этот дьявол Бенвенуто не выносит никаких замечаний! Я был готов дать ему это место, но нельзя же быть таким гордым с папой! Теперь я не знаю, что мне и делать»… Челлини мог наполнить Рим убийствами и бесчинствами, но стоило ему показать папе перстень, вазу или камею, как милость тотчас была ему возвращена. Полурельеф Бога Отца на большом бриллианте спас ему жизнь после сведения счетов с убийцей брата; убив Помпео (мастера папского двора. – Е.М.), он попросил помилования у Павла III, грозя в противном случае уехать к герцогу флорентийскому, – прощение тут же было даровано ему» (из книги С.Цветкова «Эпизоды истории в привычках, слабостях и пороках великих и знаменитых», Россия, 2011 г.).

• «Однажды Франсуа Вольтер (1694–1778) появился в разгар званого обеда к Фридриху II Великому (Берлин, 1750 г.). Король встал из-за стола и написал мелом на камине: «Вольтер – первый осел». Вольтер прочитал и поставил внизу подпись: «Фридрих – Второй»…» (из сборника В. Степаняна «Жизнь и смерть знаменитых людей», Россия, 2007 г.). «Несомненно, Вольтер ничему не мог научиться в Берлине (Пруссия, 1750 г.). В свою очередь Фридрих II устал ждать признания своего превосходства от человека, который привык первенствовать сам… Получив очередной пакет с королевскими стихами, присланными для разбора, он обратился к Ламетри и Мопертюи, с которыми в это время беседовал: «Извините, господа, что я вас оставлю. Король прислал мне свое грязное белье – надо его поскорее вымыть»…» (из книги С. Цветкова «Эпизоды истории в привычках, слабостях и пороках великих и знаменитых», Россия, 2011 г.).

• «Выход книги «Естественная история души» (Франция, 1745 г.) круто изменил судьбу Жюльена-Оффрэ де Ламетри (1709–1751). На него обрушивается град ударов… Избежав благодаря Фридриху II почти верной гибели, философ, естественно, чувствовал себя обязанным, но, попав ко двору (Пруссия, 1748 г.), сразу же ощутил унизительность королевских милостей. В «Работе Пенелопы», вышедшей через год после его приезда в Берлин (1749 г.), он пишет: «Честь быть приближенным великого короля не избавляет от грустной мысли, что находишься подле хозяина, каким бы любезным он ни был… При дворе требуется больше услужливости и льстивости, чем философии, а я до сих пор прилежно занимался лишь последней… и нечего, конечно, в 39-летнем возрасте начинать учиться низкопоклонству». Это горькое чувство, испытываемое философом, находило выражение в бравадах, в нарушении придворного этикета. Здесь мы надежно располагаем свидетельством современника, сообщающего: в присутствии короля «он в любое время усаживался, развалившись на диване. Когда становилось жарко, он снимал воротник, расстегивал камзол и бросал парик на пол. Одним словом, Ламетри во всем держал себя так, словно относился к королю как к товарищу»…» (из книги П. Таранова «От Монтеня до В.В. Розанова», Россия, 2001 г.).