Психология социального отчуждения - [25]
С появлением самосознания (суперэго) на первый план выходят мятежные устремления. «Своенравная молодость», умом отрицая сложившиеся порядки и досаждающая взрослым, начинает страдать от своих воспоминаний, осевших в подсознании, когда, напрочь забыв обстоятельства жизни, человек остается в том или ином переживании незрелым и зависимым существом. На таких расстройствах и психологии защитных реакций (сублимации, вытеснения, перенесения, интроекции, рационализации и др.) мы останавливаться не будем, т. к. о них имеется достаточно литературы.
Недомогающие
К их числу следует отнести людей, у которых нет текущего заболевания (патогенеза, синдрома, необходимости лечить), но чья высшая нервная деятельность находится под влиянием обстоятельств, связанных с физическим состоянием организма.
Прежде всего, речь идет о так называемых минимальных мозговых дисфункциях. Их причины не очевидны и уходят в пренатальный (дородовой) период развития, когда повреждающие влияния могут быть самыми разными. Детям, которых относят к этой группе (данный вариант более заметен в детские годы), свойственны неугомонность, нетерпеливость, рассеянность, что мешает обычному развитию как в интеллектуальном, так и в социальном отношении. В коллективе они сразу попадают в число непослушных, за которыми нужно все время присматривать во избежание рисковых ситуаций. Родители и воспитатели, вынужденные считаться с непоседливостью как неотвратимой реальностью, стараются приспособить ребенка к тем условиям, где приходится учиться. Увеличивают свободное время, давая возможность «сбросить моторное напряжение». Дома предоставляют более полноценный отдых, понимая, что в основе инициативности лежит не сила, а слабость высшей нервной деятельности, применяют фармакологические средства, улучшающие адаптацию, и т. д. Если при этом память и мышление достаточно сильны от природы и хорошо развиты благодаря усилиям близких, дети успевают комбинировать получаемые впечатления в более или менее устойчивые навыки. Когда же собственные задатки и способности невелики, слабость познающей воли быстро сворачивает психическую активность на путь пустой мечтательности, а расторможенность в сфере инстинктов создает воспитанию ощутимые помехи. А если учесть, что при такой дисфункции часто наблюдается плохой сон (удлинение периода засыпания, отражение в снах событий дня, устрашающие сновидения), ночное недержание мочи, логоневроз, страх темноты, обмороки, рвота в духоте и при вестибулярной нагрузке, формирование навыков работы над собой выливается в серьезную проблему. Родителям приходится решать ее в сотрудничестве как с учителем, так и с врачом, а посредником, организующим их взаимодействие, выступает психолог. Небрежное воспитание, как правило, ведет к серьезным деформациям личностного плана, когда отрицательный социальный опыт «выставляемого за дверь» трансформируется в патохарактерологическое развитие.
К подростковому возрасту моторная гиперактивность спадает, но остаются признаки эмоциональной незрелости, отставание в развитии логического мышления, наивность во взаимодействии с окружающими, что в целом делает подростка зависимым либо от семьи, либо от среды неформального общения.
В тех случаях, когда на первый план выступает недостаточность сдерживающих начал (инстинкта самосохранения, страха неизвестного, боязни наказания и т. п.), это свойство и обусловленные им отклонения в поведении обозначают термином «органическая психопатизация». Не считая такое отделение от минимальной мозговой дисфункции достаточно обоснованным (причина по-прежнему остается неустановленной), обратимся к сторонникам этой концепции. Итак:
«С раннего детства обнаруживается необычная крикливость, непоседливость, постоянное стремление к движению. Мимика поражает грубой выразительностью. Долго сохраняется привычка все хватать. Внимание быстро перебегает с одного предмета на другой. Такие дети ни минуты не остаются в покое. Приходилось слышать, что в детстве их привязывали к кровати, стулу, чтобы немного отдохнуть от суеты. Несмотря на подвижность, моторные навыки развиваются с запаздыванием. Ходить и говорить начинают позже обычного. Позже в сравнении со сверстниками научаются одеваться, мыться, шнуровать ботинки. Школа с первых дней становится мучением для них, а они для школы. Не в силах долго усидеть на месте, такие дети на уроках начинают бегать по классу, отвечать за других, прячутся под парту и там играют. Пишут они грязно, неряшливо, их тетради и книги вечно замызганы, а одежда испачкана. Крайне затруднена выработка поведенческих тормозов. Всякое «нельзя» дается с большим трудом. Все желания они хотят исполнять в ту же минуту. Кроме того, в детстве отмечаются невропатические симптомы. С начала пубертатного периода картина моторной бестормозности сменяется поведенческой неустойчивостью. Внешне такие подростки могут становиться даже несколько вяловатыми. В тех случаях, когда признаки мозговой дисфункции смыкаются с эпилептоидностью, расстройства настроения могут приобретать разрушительный характер»[34].
На последней фразе этой цитаты мы хотели бы остановиться подробнее. Мы видим, что стремление врачей отделить все, что имеет хотя бы предположительно биологическую основу, от собственно личностного, где они бессильны повлиять на ситуацию, ведет к весьма сомнительным ассоциациям. В данном случае речь идет о попытке отнести к одной рубрике состояния, выделенные по признаку недостаточной социабельности (органическая психопатия) и отличающиеся всего лишь тугоподвижностью, вязкостью психических процессов (эпилептоидность). Этот шаг, сделанный в XIX в. Ч. Ломброзо, на долгие годы демонизировал представления врачей о феноменах, обозначаемых терминами с корнем слова «эпи», если не извратив, то сильно деформировав представления о его психологической сущности.
