Психология греха - [22]
- Отпусти! – сопротивлялась она, - я ему не просто задену уши, я ему их оторву и ещё на моих глазах жрать заставлю!
Девушка никак не переставала выворачиваться из хватки доктора. Из-за криков проснулись Рада и Церуго. Только Виктория продолжала спать, и Хаумея лежала без чувств, снова пробормотав что-то про рассвет кровавых искуплений.
- Возьми себя в руки! – протяжно и с трудом сказал Возир, используя все силы, чтобы оттолкнуть девушку. Она упала, ударившись о барную стойку. Сразу стало тихо. Криста, растерянным взглядом, больше от неожиданности, чем от боли, посмотрела на кинувшего её человека.
- Я предупредил, - отдышавшись, сказал он. Потом он обратился к Шейну, - а ты, следи за своим языком. Клянусь, ещё одно ядовитое слово от тебя, и я не задумываясь прострелю тебе ногу!
Шейн хотел ответить, но, подумав, решил, что лучше не рисковать. Вместо этого он продолжал пристально наблюдать за доктором.
Через несколько часов бодрствовали только трое – Возир, Шейн, и Рада, проснувшаяся из-за шума, который развели Шейн и Криста. Сама девушка, не умеющая контролировать не только то, что происходило вокруг, но и себя, так и осталась лежать на полу у стойки, где и уснула. После удара у ней болела спина, но она никак не хотела воспользоваться помощью доктора, который осознал жестокость своего поступка. Она лежала и думала о том, что все вокруг одинаковы и являются для неё врагами. Если бы не все эти люди, находящиеся вокруг неё, то она бы, скорее всего, была бы уже дома, в своей кровати, а не на этом деревянном полу, немного отдающим гнилью. Проклянув всех на свете, девушка провалилась в чёрную бездну сна.
Шейн, которого всё же клонило в сон, стойко держался. Он внимательно следил за доктром, надеясь, что тот сделает хоть какую оплошность, которой можно было бы воспользоваться и сбежать из плена. Но у Возира не было сна ни в одном глазу. Шейн поёрзал на стуле. Он не мог понять, как же всё так получилось.Торлин же должен быть городом-призраком, в котором никто не обитает и в который никто никогда не приезжает, потому что нигде нет информации о том, где этот город располагается. Сколько ценных и старинных вещей могло быть оставлено жителями! Лёгкая добыча. Ничто не могло помешать. Если и говорить об отвернувшейся спиной удаче, то, скорее всего, это был самый яркий пример её подлости. Какова вероятность, что в один день с ним в безлюдном городе окажется ещё кто-то?
Парень посмотрел на лестницу, ведущую в кабинет хозяина. Нет, об этом даже не стоило думать. Если он побежит наверх, в запасе у Шейна в лучшем случае окажется полминуты. За такое короткое время ему не удастся взломать замок бронированной двери, если ранее у него это не вышло и за полчаса. А если бы и получилось, то неизвестно, что ждало за дверью. Конечно, была вероятность, что там могла находиться какая-нибудь комната, в которой есть окно. Но Шейну не хотелось ставить свю жизнь на кон, потому что, всвязи с его положением, удача не собиралась радовать его своим присутствием. Что-то подсказывало - в случае провала побега, револьвер доктора сыграет свою роль.
Он окинул взглядом зал и остановил своё внимание на Раде. Он не мог её понять. Она, казалось, ни разу не шелохнулась за всё время, начиная с той минуты, как села на диванчик. Шейну ещё никогда не встречались люди настолько сильно отрешённые от жизни. Её присутствие где-либо ничего не меняло: через несколько дней, когда все уже будут сидеть у себя дома и пытаться стереть этот день из своей жизни, легче всего будет забыть о печальной молоденькой женщине Раде Аседе. То есть, окажись она на каком-либо мероприятии или в гуще других событый, на следующий же день никто бы и не вспомнил о её существовании. Она жила в своём мире и не нуждалась в реальном, равно как и реальный мир не нуждался в ней. Если жизнь – это театр, а люди в нём – актёры, то место Рады было бы даже не в зрительном зале, а вне его, где-то за дверью. Ничто; ничто не связывало её с окружающей жизнью.
Ресторан молчал. Но он должен был помнить те славне времена, когда люди заходили вовнутрь не для того, чтобы переждать ночь и погрузиться в себя, но для того, чтобы перекусить и отдохнуть. Кто-то мог произнести за одним из столиков первые слова любви. Кто-то делал предложения руки и сердца. Могли происходить больные разрывы. Проводились деловые встречи. Словом, бурлила обыкновенная жизнь, которую подчёркивала музыка, играющая на фоне в стиле джаза или блюза. Самый обыкновенный ресторан, который всегда радужно встречал постоянных и новых посетителей. Теперь же, хоть электричество и работало, никакая музыка не играла. Ресторан молчал. Молчал, потому что некому было слушать.
Цикл III-IX
Хаумея открыла глаза. Её немного подташнивало, в глазах всё плыло, да и давящая тяжесть чувствовалась в голове. Она зажмурилась и еле слушающейся правой рукой протёрла глаза. Потом снова их открыла. Первое, что она увидела, это включённая люстра, светившая прямо над её головой. Девушка приподнялась. Рядом с ней сидела незнакомая молодая женщина, выглядевшая чем-то очень опечаленной. Хаумея попробовала заговорить, но смогла издать лишь слабый стон. К счастью, незнакомка услышала и повернулась лицом к Хаумее. На этом всё и закончилось. Сидевшая смотрела пустым взглядом то ли на Хаумею, то ли сквозь неё, и молчала.
Странная история произошла с одной писательницей. решив поместить своё повествование в один из городов-призраков, она попросила мужа достать ей спутниковые фотографии этого места. И каково же было её удивление, когда на фотографиях она увидела довольно-таки милый и жизнерадостный городок, населённый людьми. Ещё более странным оказалось то, что все остальные, смотря на фотографии, не видели того, что видела Эрида. Жуткие мистические тайны и леденящие кровь ужасы ждут вас в долгожданном романе Петра Михеева "Память мёртвых".
Вновь мрачные мистические тайны и леденящие кровь ужасы в продолжении романа Петра Михеева "Память мёртвых".
В данной работе показывается, что библейская книга Даниила, а говоря более острожно, её пророчества, являются лжепророчествами, подлогом, сделанным с целью мобилизовать иудеев на борьбу с гонителем иудейсва II в. до н.э. — царём государства Селевкидов Антиохом IV Эпифаном и проводимой им политики насильстенной эллинизации. В качесте организаторов подлога автор указывает вождей восставших иудеев — братьев Маккавеев и их отца Маттафию, которому, скорее всего, может принадлежать лишь замысел подлога. Непророческие части ниги Даниила, согласно автору, могут быть пересказом назидательных историй про некоего (может быть, вымышленного) иудея Даниила, уже известных иудеям до появления книги Даниила; при этом сам иудей Даниил, скорее всего, является «литературным клоном» древнего ближневосточного языческого мудреца Даниила. В книге дано подробное истолкование всех пяти «апокалиптических» пророчеств Даниила, разобраны также иудейское и христианское толкования пророчества Даниила о семидесяти седминах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это просто воспоминания белой офисной ни разу не героической мыши, совершенно неожиданно для себя попавшей на войну. Форма психотерапии посттравматического синдрома, наверное. Здесь будет очень мало огня, крови и грязи - не потому что их было мало на самом деле, а потому что я не хочу о них помнить. Я хочу помнить, что мы были живыми, что мы смеялись, хулиганили, смотрели на звезды, нарушали все возможные уставы, купались в теплых реках и гладили котов... Когда-нибудь, да уже сейчас, из нас попытаются сделать героических героев с квадратными кирпичными героическими челюстями.
═══════ Не всегда желание остаться в тени воспринимается окружающими с должным понимаем. И особенно если эти окружающие - личности в высшей степени подозрительные. Ведь чего хорошего может быть в людях, предпочитающих жить посреди пустыни, обладающих при этом способностью биться током и управлять солнечным светом? Понять их сложно, особенно если ты - семнадцатилетняя Роза Филлипс, живущая во Франции и мечтающая лишь об одном: о спокойной жизни.
Не всегда желание остаться в тени воспринимается окружающими с должным понимаем. И особенно если эти окружающие - личности в высшей степени подозрительные. Ведь чего хорошего может быть в людях, предпочитающих жить посреди пустыни, обладающих при этом способностью биться током и управлять солнечным светом? Понять их сложно, особенно если ты - семнадцатилетняя Роза Филлипс, живущая во Франции и мечтающая лишь об одном: о спокойной жизни.