Психологическое литературоведение - [70]

(Перевод С. Белова)

Это будет для нас индикатором «красивости», а поиск сердца Железным Дровосеком придает тексту «светлость».

Тогда Оз взял инструменты и проделал в левой части груди Дровосека небольшое квадратное отверстие. Затем он извлек из ящика красивое сердце из алого шелка, набитое опилками.

– Правда, прелесть? – спросил он.

– О да! – искренне ответил Дровосек. – Но доброе ли это сердце?

– Добрее не бывает, – сказал Оз, вставил сердце в грудь Дровосеку и заделал дыру. – Теперь у вас сердце, – заметил он, – которым мог бы гордиться любой человек. Извините, что украсил вашу грудь такой заплаткой, но другого способа вставить сердце у меня нет.

– Заплатка – это не страшно! – воскликнул обрадованный Дровосек. – Вы очень добрый человек, и я никогда не забуду того, что вы для меня сделали.

– Не стоит благодарности, – скромно отвечал Оз.

Дровосек вернулся к друзьям, и они сердечно поздравили его.

(там же)

«Активно-темные»

Многие тексты детективного жанра, где представлены действия хитрого и жестокого преступника, относятся к «активно-темным» (или «активно-простым»). Преобладание описаний жестокостей сближает их с «простыми», наличие описаний поведения жертв – с «активными». Динамичность повествования позволяет назвать такого рода тексты также «интенсивными» (об этом см. в описании «Проективного литературного теста»).

«Красиво-темные»

К «красиво-темным» (или к «щемящим») мы относим «Алые паруса» А. Грина. Артур Грэй, как и многие герои «темных» текстов, связан с морем, его кредо – делать счастье своими руками.

На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением. Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню. Раз жидкости выплеснулось так много, что она обварила руку одной девушке. Кожа мгновенно покраснела, даже ногти стали красными от прилива крови, и Бетси <…> плача, натирала маслом пострадавшие места. Слезы неудержимо катились по ее круглому перепуганному лицу. Грэй замер <…> он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам.

– Очень ли тебе больно? – спросил он.

– Попробуй, так узнаешь, – ответила Бетси, накрывая руку передником.

Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи <…> и плеснул на сгиб кисти <…> слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек.

– Мне кажется, что тебе очень больно, – сказал он, умалчивая о своем опыте. – Пойдем, Бетси, к врачу. Пойдем же!

Наличие же в повести цвета (алый) и почти вся линия, связанная с Ассоль, делают текст близким к «красивому».

Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги. Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения.

То же касается и нагадавшего ей Эгля:

Но перед ней был не кто иной, как путешествующий пешком Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок. Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком – выказывали горожанина. Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вяло-прозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным.

«Печально-темные»

К таким текстам могут быть отнесены «Красный смех», «Баргамот и Гараська» (с высоким, толстым, громогласным городовым и тощим пьянчужкой), «Петька на даче» Л. Андреева (где самый маленький из всех служащих в заведении, похожий на состарившегося карлика Петька постоянно слышит отрывистый, резкий крик «Мальчик, воды!» и вспоминает о чудесных днях, проведенных за городом).

Также «печально-темными» являются многие рассказы А. Чехова. Так, учитель латыни Беликов из «Человека в футляре» умирает в результате конфликта с братом понравившейся ему девушки – человеком с большими руками и громким хохотом. В «Черном монахе» все действия происходят ночью, в сумерках, в темноте, и Андрей Васильевич Коврин, утомившийся от занятий психологией и философией магистр, мечется между неспособностью к творческой работе и желанием быть непохожим на других. Черный монах, напоминающий ему дьявола (частый персонаж «темных» текстов), приносит и смерть.

Широко известна трактовка «Процесса» Ф. Кафки как произведения, где представлена аллегория чувства вины за возможное преступление эдипового характера