Прыщ - [7]

Цитата из Энгельгардта заставляет сформулировать литературоведческий вопрос: где обширное множество историй о спившихся попаданцах?

В фантастике есть история о пришельце, сбежавшем из сумасшедшего дома, и успевшего, до прилёта санитаров, осчастливить аборигенов вечным двигателем. А вот прогресс под управлением нарастающего алкоголизма… Хотя опыт Демократической России в этом плане… или «гидной» Украины…

В течение столетий необходимость жить в деревне рассматривалась в России как тяжёлое наказание. Опала, ссылка, поселение… Тысячи отнюдь не средних, грамотных, преимущественно — молодых, энергичных, воодушевлённых собственными идеями, людей отправлялись в деревню. И там — погибали. Степняк-Кравчинский, описывая репрессии царского правительства против демократической молодёжи, высылаемой в сельскую местность, говорит об уничтожении тонкого слоя русской интеллигенции вообще. О людях, которые «опрощались», деградировали, спивались, мёрли…

Разница между «революционерами» и «пейзанами» в 19 веке существенно меньше, чем между попаданцем и аборигенами средневековья. Разрушительный эффект «вляпа» в святорусскую деревню для личности попаданца должен быть куда больше, чем от высылки в российскую провинцию для народовольца.

Где?! Где описание трагедии распада личности не только выдающейся — это-то у нас на Руси постоянно, но и — иновремённой? Наливающей себе трясущимися пальчиками первый утренний стаканчик, и благостно расслабляющейся после «вздрога». С тем, чтобы в очередной, бесконечно сотый раз, поделиться с безответными домашними воспоминаниями о том, как он хорошо жил прежде, восемьсот лет вперёд.

Как ни странно кому-то, но попаданцы — тоже люди. «Ничто человеческое нам не чуждо». Включая: «кто потеряет место… попадет в деревню… спивается…».

«Место» я потерял при «вляпе», «вляпнулся» — в «деревню»… Спиться, что ли?

Спиться у меня не получается. Я уже извинялся: это личное. Нормальный попаданец таких проблем не имеет, может спокойно опохмелиться прямо с утра.

«На Руси люди пьют только один раз. В детстве. Потом всю жизнь опохмеляются» — русское вековое наблюдение.

Мужики! Простите меня! Но я… наверное, я недостаточно русский человек. Пробачьте, будь ласка! «Будьмо» — произносил, «лехаим» — говорил, «поехали» — повторял непрерывно… Ещё пробовал армянский «хми», немецкий «прозит» и финский «кипеж». Опохмеляться… — не, не понравилось. А уж когда и рвотный рефлекс пропал…

Ску-у-шно. Даже спиться не могу.

Наряду с отсутствующим рвотным рефлексом моему алкоголизму мешает четвёртый базовый инстинкт — любопытство. Глупое, детское… Утраченный уже «золотым миллиардом» атавизм, случайно сохранившийся в моей лысой головёнке.

У меня этот «атавизм» — профессионально-национальный.

Всякая разработка начинается с любопытства, с вопроса: «а что будет если…?». Это — не собственно инженерия, проектирование. Это рацухизация, исследование, оптимизация, легальное уклонение от налогов…

— А что будет, если закручивать крестовой шуруп плоской отвёрткой?

— А это смотря какой ширины жало. Давай попробуем.

А уж о распространённости в моём отечестве выражения типа: «А не уелбантурить ли нам чего-нибудь… как-нибудь… эдак?» — и говорить не надо.

Шесть способов применения женских колготок в зависимости от степени дырявости, женские гигиенические прокладки в качестве стелек в сапогах охотников и грибников, экскаватор на плывущей барже, самостоятельно выгребающий к берегу ковшом, японская икебана в обрезанных пустых пластиковых бутылках, пороховые ускорители от истребителя на старенькой «яве» без коляски…

Соображуха наша… исконно-посконная…

Ещё в 16 веке английский путешественник отмечал странное противоречие: «московиты мрачны и недружелюбны», и — «они быстро учатся и отличаются сообразительностью». Настороженность, закрытость по отношению к чужакам, не была следствием тупости, ограниченности, не мешала воспринимать чужие идеи. И, восприняв, как-нибудь оригинально… уелбантуривать.

Надо прямо сказать, что часть моих рацухизмов была вызваны не острой насущной необходимостью, а «бегством от скуки». И паровой молот, и производство поташа, и та же бумага — отнюдь не из серии «кровь из носу, но должно быть!». Или, например, «электрошокер чемоданного типа» — можно ж было просто иголки под ногти…

Прогресс — производное от безделья. От возможности лениться и желания лениться больше. Трудолюбам прогрессировать некогда — они непрерывно любят свой труд. Во всей многозначности русского глагола «любить».

   «Люблю Россию я,

   Но странною любовью».

Вот только не надо каждую «странность любви» — называть «извращением»! Толерантнее надо быть. Или — толеристее! Особенно — к Пушкину.

В ходе рацухизации я, естественно, поглаживал своё самосознание, именуемое в просторечии душой, по виртуальному брюшку:

— Это всё — для прогресса. Это — светлое будущее всего человечества.

Но человечество — большое, а я — маленький. Мне бы со своими «тараканами» разойтись без невосстановимых потерь.

Конечно, грела душу философия. Философия «жабы душащей»:

— Создаётся букет дополнительных возможностей. Формируется поле потенциальных выходов. Накапливается «подушка безопасности» на случай ежели вдруг чего… Соломки подстилаю…