Прыгун - [31]

Вокруг престранно никого не оказалось, любимый бар неожиданно отдалился на сотню метров, а впереди волнующе задышало море.

Взгляд мой привлекло небо: на его чернильной сущности в режиме реального времени появлялись звезды. Я с легкостью распознал несколько созвездий, некоторые из них могли быть известны даже астрологической общественности.

— Мистика, — охарактеризовал я происходящее, закатывая ее льняные брюки до колен. — Скидывай тапочки!

Малевич будто ничего не заметила. Сбросила вьетнамки и побрела в сторону, словно намеревалась на этой ноте прекратить наше общение. Я не стал вмешиваться, двигаясь чуть поодаль. Пуская себе за спину никотиновые шлейфы, прекрасно зная — чуть агрессивное незнание собственного «хочу» быстро сменится принятием любого дружелюбного сценария.

Аля вскоре устала, непослушное тело накренилось, и она села на гальку, в трех шагах от воды. Сбросила шляпу, но осталась в огромных очках, под которыми маскировалось интригой ее аккуратное лицо. Волосы сажными колечками рассыпались по плечам, она была отличительнобледной в загорелой галактике. Босые стопы салфеточного цвета машинально играли с мелкими камешками, захватывая пальцами их и отпуская.

У нее имелась ярко-коричневая родинка, замечательно посаженная чуть ниже левой линзы ее загадочных очков. Это была необычная деталь, и она обладала гипнотическим эффектом. Уловив ее, я понял, что оставшаяся целостность окружения исполнена в черно-белых тонах, тогда как единственный иной цвет на этой палитре мгновения — ее родинка. Стало ли так сию секунду либо было издавна, выяснить оказалось проблематично.

Треснуло кольцо крышки, и зеленый джинн выбрался на волю.

Аля улыбалась мне странной улыбкой. Чувствуя это профилем, я пытался расшифровать ее рот. Но улыбка могла означать что угодно.

Высоко в темноте человеческим голосом вопила чайка, казалось, что я разбираю отдельные слова.

— Чему ты улыбаешься? — спросил я наконец, меланхоличной струйкой цедя зеленого змия в крошки-стопочки.

«.. абсентное мое дитя…»

— Тебе! — Улыбка стала еще острее, полоснув мой воспаленный абсентом мозг.

«...сам ты дитя...»

— Что забавного во мне?

«...надеюсь, ты не хочешь меня обидеть…»

— Ты сам, — ответила она, а улыбка ее все росла, занимая уже большую часть лица. — Такой пьяный и самоуверенный.

«...плохо ли это?..»

— Не менее пьяный и не менее самоуверенный, чем ты, — парировал я, протягивая ей стопочку, подмигивающую чарующим изумрудным оттенком. — Видишь, как мы похожи.

«...почти одно целое, а ведь в этом смысл нашего диалога и сотни других диалогов, способных родиться на этом побережье между мужчиной и женщиной...»

— Даже более чем ты думаешь, — ответила она. — Я думаю. ты сможешь меня защитить. — Наши стопочки сошлись в коротком поцелуе, после чего мы направили зеленое пламя под кожу и кость наших голов. — Сможешь?

— Защитить? — Я выдержал паузу. — Пожалуй, смогу. Тебе кто-то угрожает? — Я откинулся назад, оказавшись на боку и захватив ее полностью в свой взгляд.

«...сейчас я способен защитить даже себя от себя...»

— Да, — мягко проворковала девушка, пьяные глаза ее были потрясающе глубоки. — Мне угрожают джинны.

«...хм...»

— Джинны? — не понял я.

«...не пристрастна ли ты к абсенту настолько, что тебе уже требуется иная помощь?..»

— Я поселилась в нехорошей квартире. Думаю, там кто-то умер насильственной смертью.

— С чего ты взяла?

— Меня опять душили джинны этой ночью.

«…бедная детка, я стразу заметил странный блеск в твоих глазах.»

— Не веришь? — негромко, но с пламенем в глазах вопросила Аля.

— С чего ты взяла? — с каменным лицом не согласился я.

«...как глубоко ты зришь, мне даже чуть не по себе...»

— Я умею читать нашу точку соприкосновения, ты забыл?

«...забудешь тут... "

— Не много ли вопросов за одну единицу времени? — Я заткнул вредный рот сигаретой, то же сделал и с собой. — В любом случае у тебя есть возможность доказать мне наличие этих самых джиннов. Ведь так?

Лица наши непроизвольно сближались. Мы оказались очень близко к тому, чтобы начать дышать дыханием друг друга.

— Каким образом? — прищурилась она.

«...ничего премудрого...»

— Ты пригласишь меня к себе, — невозмутимо произнес я, вцепившись взглядом в ее глаза и стараясь думать о хорошем. — Увидишь, джинны не придут. — Мое лицо плавно покачивалось над ее чертами.

«...но самого шайтана ты увидишь...»

— Я-то приглашу, — улыбнулась Аля большой улыбкой, и в лице ее не промелькнуло страха. — Только не убежишь ли ты, увидев бесов? — Неожиданно она прикоснулась ко мне губами. Область щеки воспламенилась, пустив электричество по всему телу, что откликнулось разнообразными реакциями.

«...джинны — это детский плач…»

— Они ужасны? — Я очень нежно дотронулся губами до ее лица, чуть выше губ. — Я совладаю с ними. — В то время руки мои нехитрыми манипуляциями вновь наполнили наперстки.

— Они огромны, а ты жалко мал. Они свирепы, молниеносны и издают ужасные звуки. — Аля распахнула глаза, по углам их заметались тени. Мне показалось, я увидел там нечто самостоятельное. — Они нападают, они смеются, они тянут огромные руки и хватают за горло и, что-то крича и хрипя, хохоча, душат. — Голос ее усилился. Мне стало вдвойне не по себе, поэтому я стремительно выпил, маскируясь нарочитой не-брежностью. — Они сильны. — Она выпила вслед за мной. — Самое страшное — утром помнишь об этом, помнишь их, но описать не можешь. не можешь сказать, что видел конкретно. — Она несколько раз жарко и больно укусила каждую мою губу. — Ты уверен, что справишься?