Прозрачная маска - [99]

— Кто еще знал о существовании коллекции?

— О продаже бриллиантов князю я говорил кроме господина Гуриона супруге, двум своим сыновьям, племяннице, нашему соседу — врачу. Сразу должен предупредить вас, что никто из них ничего не смыслит в ювелирном деле. И еще одно. Они не имели возможности не только встречаться с князем, но и приблизиться к нему. Хочу заранее сообщить вам, что мои близкие родственники впоследствии не проявляли никакого интереса к этим сокровищам.

— Как вы думаете, где теперь искать живых свидетелей?

— Во дворце, вокруг дворца, в охране, среди друзей, приятелей и знакомых царского высочества. В эту среду вы должны проникнуть во что бы то ни стало, хотя на первый взгляд это очень трудно!

— А вы не смогли бы подсказать что-нибудь конкретное?

— Люблю людей, которые не считают себя всезнайками и нуждаются в моем совете. Ввиду того что вы застали меня врасплох своим визитом, прошу дать мне хоть денек, чтоб я хорошенько мог подумать над этим.

— Отлично. Через два дня я навещу вас.

— Меня это вполне устраивает, будем надеяться, что за это время не произойдет самое худшее с моей женой. Впрочем, я бы сейчас обратил ваше внимание на одного человека — профессора Ангела Шуманова.

— Почему именно на него?

— Потому что князь и академик были в близких отношениях.

— Их близость базировалась на «бриллиантовой» основе?

— Может быть… да, — ответил неуверенно хозяин дома. — Хотя я только дважды встречался с доктором Шумановым.

— При каких обстоятельствах?

— В моем магазине. Обычно они приходили с заднего хода. Мы встречались в моем кабинете, недоступном для всех прочих покупателей. Однажды вечером князь, пусть земля ему будет пухом, привел с собой Шуманова. Думается, это было в начале сентября 1944 года, в тот день, когда Народное собрание избрало Кирилла регентом малолетнего царя. Кажется, Боклаге поспешил засвидетельствовать свое уважение к высочайшей особе щедрым подарком — бриллиантом «Золотой орех», известным во всей Европе. И новый обладатель хотел присоединить его караты к своей коллекции таким же путем, как это делал всегда. Его сопровождал незнакомый мне пожилой мужчина, которым, как выяснилось позже, оказался господин Шуманов.

— Профессор принимал участие в «диагностировании» драгоценного камня?

— Нет. Он только наблюдал, что мы делаем. Явно скучал.

— А во второй раз?

— Шуманов принес лично один бриллиант. Оставил мне его и ушел, заявив, что князь просит извинения, очень занят.

— Кого бы вы смогли еще назвать?

— Больше пока не могу ничего сказать.

— Благодарю за то, что вы уделили мне внимание.

К полудню я снова навестил Янкову. Она долго молчала, прежде чем ответить на мой вопрос: действительно ли профессор и князь были друзьями?

— Это имеет какое-нибудь отношение к нашему общему делу? — растерянно спросила она.

— Все имеет отношение, уважаемая госпожа.

— В таком случае, пожалуйста. Да, господин Шуманов действительно был знаком с его царским высочеством.

— Знаком? Как понимать это слово?

— Я имею в виду, что они были близкими приятелями.

— На какой основе?

— У князя не все было в порядке с нервами. Страдал хронической мигренью и бессонницей. После вмешательства господина профессора он почувствовал себя лучше и с тех пор приглашал к себе в качестве врача и советника, опасаясь за свое драгоценное здоровье.

— В прошлый раз вы ничего не говорили об этих приятельских отношениях.

— Вы меня не спрашивали об этом, а сама я не догадалась.

— А вы были знакомы с князем?

— Да. Думаю, мой утвердительный ответ исключит ваш вопрос, бывал ли князь в нашем доме.

— Каковы ваши впечатления о царской особе?

— Очень отрывочные. Я не имела возможности лично беседовать с ним. Подавала кофе и спиртные напитки. Шуманов был трезвенником, а тот пил за живых и за мертвых. И не стеснялся нам показать свои пороки.

— А женщины?

— Что вы хотите сказать?

— Его царское высочество приходил один или с компаниями?

— Вы становитесь дерзким! Уж не хотите ли сказать, что мы занимались сводничеством?

— Упаси бог, я далек от мысли бросить тень на безупречную репутацию дома профессора! Просто хотел выяснить, приходил ли Кирилл иногда с какой-либо дамой.

— Если вы исходите из общеизвестной слабости князя к нежному полу, то вы вполне имеете основания для такого вопроса. Тут могу сказать прямо — этого он не допускал! Не забывайте, что он все-таки был князь, имел неограниченные возможности и вряд ли мог пользоваться такими услугами. Еще раз повторяю, что князь был близок с профессором, а не со мной.

— А вам известно хобби Кирилла?

— Если речь идет о верховой езде, рыбной ловле, охоте и коллекционировании кинжалов и ятаганов…

— Нет, я имею в виду не охоту и красивых женщин, не его страсть, подчеркиваю, к алкоголю, а совершенно другое. Вы подсказали, что он коллекционировал ятаганы. Ограничивались ли его увлечения коллекционера только этим?

— Однажды господин профессор во время ужина долго смеялся над тем, что князь упорно уговаривал какого-то еврея продать за баснословную сумму старинный ятаган. В сущности, нож не представлял никакой ценности, и к тому же ржавый. Тогда я впервые услышала, что его царское высочество занимается такими несерьезными вещами.