Прозрачная маска - [93]

Нотариус попросил родных, не занятых делом, освободить дом, чтобы в спокойной обстановке составить опись имущества. Временным управителем дома была назначена экономка профессора Кюрана Янкова, а исполнителем воли покойного — представитель столичного народного совета.

Закончив служебные формальности, нотариус фамильярно подхватил меня под руку, отвел в сторонку и шепотом многозначительно сообщил:

— Товарищ майор, не посчитайте за труд, останьтесь и поговорите с Янковой. Подавая кофе, она успела передать мне, что неизвестные люди шарили по дому и наверняка прихватили какие-нибудь ценные вещи.

— Может быть, кто-то из наследников искал завещание?

— Чтобы его уничтожить, если будет невыгодно? Однако вы должны знать, что оно было запечатано в конверт, зарегистрировано в нотариальной книге и оставлено на сохранение мне.

— Вероятно, эта деталь не была известна заинтересованным лицам.

— Как бы там ни было, но я думаю, что будет лучше, если вы лично поговорите и выслушаете Янкову. У меня вызывает доверие эта почтеннейшая женщина. Если уж она беспокоится, значит, у нее есть для этого основания, и надо или опровергнуть ее сомнения, или выяснить все как следует. Я, со своей стороны, обещал, что ее выслушает должностное лицо — специалист. Должен вам напомнить, что если была совершена кража, значит, пропало государственное имущество, как это сказано в завещании.

— Понимаю вас и постараюсь исполнить свой служебный долг. Но сейчас неудобно разговаривать с ней в присутствии стольких людей.

— Имеете право. После того как закончится эта суматоха, можете позвонить ей по телефону.

— Не беспокойтесь! — прервал я его. — Но прежде чем попрощаться с вами, хотел бы задать один вопрос.

— Прошу, я к вашим услугам! — развел руками нотариус.

— Удалось ли вам описать полностью все имущество покойного?

— Кто может сказать, что достиг идеала, кроме бога? — ответил философски нотариус. — Впрочем, считаю, что добросовестно исполнил свои служебные обязанности и все, что оказалось налицо, учтено. Однако должен признаться, что недоволен. Неудовлетворение не оттого, что запоздал с описью имущества, а оттого, что теперь, в послевоенные годы разрухи и бедности, имеются такие богатые люди! Моя тридцатипятилетняя практика нотариуса подсказывает, что никогда не кончатся богатые глупцы, как никогда не исчезнет и человеческая алчность.

— Вы говорите о качествах, присущих покойному господину профессору?

— Да. Неужели найдется умный человек, который будет спать на ворохе денег, а жить по-скотски? Никак не могу согласиться с тем, что увлечение наукой могло стать причиной полного безразличия господина профессора к обычным человеческим радостям.

— Вам удалось ознакомиться с личной корреспонденцией или с какими-нибудь конфиденциальными документами?

— Только на опись потратил целых три рабочих дня, но, по правде говоря, успел просмотреть ее весьма поверхностно.

— Какие вопросы преобладают в личной переписке профессора?

— Круг проблем очень широк, в основном они имеют отношение к психиатрии. Есть, конечно, различные вопросы и личного плана, но крайне мало. Что касается материального обеспечения, то эта область была полностью предоставлена Кюране Янковой. Деньги, покупки, поручения, поступления от гонораров, сбережения, банковские счета, включая и получение заработной платы профессора, — всем этим занималась она, его неофициальная частная секретарша. И, как настоящее доверенное лицо, Янкова была ему полностью предана и отлично справлялась со своими обязанностями.

— А получала ли она зарплату?

— Не имел возможности вникнуть в отношения между Янковой и Шумановым, но мне кажется, что они существенно отличаются от общепринятых деловых. Я бы сказал — взаимозаинтересованные повседневные контакты.

— Благодарю вас! Вы меня очень заинтриговали личностью экономки.

— Очень рад, если так, молодой человек, — снова развел руками нотариус. — Не люблю откладывать начатое дело. Тем более если оно касается государства, являющегося единственным наследником всего имущества профессора. И если кто-то и рассчитывает отхватить кусок, то тут это не пройдет, в конце концов, есть законы, и они соблюдаются.

Поздно вечером я встретился с Янковой. Она сидела в кожаном кресле под большим китайским абажуром, излучавшим мягкий, приятный свет. Ей можно было дать не более пятидесяти. У нее было маленькое личико с большими лукавыми темно-кофейного цвета глазами. Фигура миниатюрная, разве только крупных размеров бюст не был соразмерен с остальными частями тела. Она очень сильно походила на девочку в седом парике. Это впечатление еще больше усиливалось ее низким сопрано, звучавшим, как у актрисы детской радиостудии. В жестах и движениях, наоборот, чувствовалась категоричность человека властного, привыкшего повелевать…

К моему служебному удостоверению она проявила полное безразличие. Однако после того как мы сели друг против друга и разговорились, я почувствовал, что она внимательно изучает меня, словно оценивая, заслуживаю ли я, представитель народной милиции, не достигший еще и тридцати лет, того, чтобы выложить передо мной все наболевшее…