Прозрачная маска - [64]

— Ничего не имею против, — согласился я. — Одной недели достаточно?

— Чудесно! Не хочу сообщать сведения, полученные из вторых рук.

— И все-таки расскажите мне в общих чертах о Гэсарском. Первые впечатления самые сильные, а иногда и самые верные.

Дядя Юрий чуточку смутился и посмотрел на меня не столько моляще, сколько испытывающе.

— Обещаю проявить максимум стараний, чтобы, насколько это будет возможно, точнее и подробнее ответить на ваш вопрос, но и вас прошу, чтобы все осталось между нами. Не хочется, чтобы посторонние люди, а особенно мои старые друзья и знакомые, узнали и начали говорить, что органы народной милиции интересуются моей особой.

Я улыбнулся и дал такое согласие.

— Вы юрист с многолетней практикой и отлично знаете, что означает служебная тайна. Прежде всего в наших общих интересах будем хранить тайну.

— Именно так, — согласился дядя Юрий, рассматривая закопченный потолок корчмы.

Со своей стороны, наблюдая за ним, я спрашивал себя, можно ли в такой ситуации рассчитывать на человека, ставшего зятем Гэсарского. Тот факт, что с ним обошлись так бесцеремонно, и его подчеркнутая неприязнь к интересующему нас лицу еще не есть свидетельство его откровенности. Почему он просит дать ему срок, чтобы сообщить мне кое-какие сведения? Может быть, этот срок нужен для того, чтобы обдумать, оценить, что и как преподнести? Почему он не может рассказать обо всем сейчас? Все эти почему и вынудили меня настоять на том, чтобы хоть минимальные данные, которые позволили бы мне продолжать поиск в течение недели отсрочки, он мне сообщил. Не исключено, что завтра он передумает и спокойно заявит: «У меня нет ничего конкретного о друзьях Гэсарского» — или начнет распространяться о личностях, которые меня совершенно не интересуют.

Последующее рассеяло мои опасения. Бывший адвокат был и умен, и хитер, отлично ориентировался в политике. Он был твердо убежден, что наступило новое время, что старое «ушло безвозвратно», как он сам об этом сказал несколько минут назад.

Без особых усилий ему удалось вспомнить о том, что в последние месяцы около интересующего меня господина вертелся студент юридического факультета Эмиль Ромеев Дончев, сын богача Ромео Дончева. Парень был настырный, лез в политику, дружил с сильными мира сего.

Большое впечатление произвел и еще больше озадачил меня один факт. Дядя Юрий, не зная, в связи с чем я пустился в поиски сведений о Гэсарском и его приятелях, сам упомянул о студенте, который имел слабость к оружию и натворил большие глупости. Он не уточнял, какие именно глупости, а я умышленно не стал расспрашивать его об этом. Надеялся заняться этим позднее.

Адвокат вспомнил еще несколько фамилий, однако более конкретные и подробные сведения об этих людях обещал сообщить во время нашей следующей встречи. Ему необходимо было обязательно поговорить с Костадинкой-Диной, сестрой Гэсарского, а ныне женой адвоката.

На этом мы и сошлись. Форсировать события было не в моих интересах, безопасней дожидаться их естественного развития.

И он выполнил свои обещания.

Точно через неделю, в назначенное время, дядя Юрий вошел в корчму «Бай Киро». Он выглядел сильно возбужденным и, мне показалось, был очень доволен тем, что сдержал слово.

— В прошлый раз я не спросил о причинах, которые привели вас ко мне, — заговорил он после традиционного обмена приветствиями и общими фразами. — Не буду спрашивать и сейчас. Это ваше дело, но разговор раздул тлевшие угли старого пожарища и заставил подумать о некоторых событиях, к которым ранее я относился с пренебрежением или умышленно забывал их.

Вероятно, я выглядел не совсем естественно, опасливо оглядываясь, хотя в корчме было несколько посетителей. Дядя Юрий поспешил успокоить меня:

— Не волнуйтесь. Люди здесь действительно любопытные, но в прошлый раз после вашего отъезда я, между прочим, сообщил некоторым завсегдатаям корчмы, что вы — мой приятель, молодой адвокат, и приезжали посоветоваться по одному делу.

Я ответил ему одобрительным и благодарственным кивком. Эта его предусмотрительность и стремление сохранить мое дело в тайне мне очень понравились, появилась уверенность в том, что могу рассчитывать на получение правдивой, откровенной информации. Говорю «откровенной» потому, что последующий разговор пошел именно в таком ключе.

Бывший адвокат был достаточно обстоятелен и конкретен. Он назвал несколько фамилий и, приведя бога в свидетели, сообщил, что много унижений терпел от этих, потерявших человеческий облик людей. По его мнению, они должны получить по заслугам.

Что он хотел сказать этим, я не понял, но не прерывал его. Он не был злобным человеком или интриганом, просто у него не хватало терпения к «маленьким божкам бывшей власти, отравленная атмосфера которой душила не только его одного…».

Точно таким же образом, как и я несколько минут назад, заговорщически оглядываясь, он протянул мне чистый конверт.

— Это фотографии, — пояснил адвокат. — Взял их из семейного фамильного альбома Гэсарских. Их отсутствие вряд ли кто обнаружит, а для вас, думаю, они будут весьма полезны.

Я попытался отказаться, но дядя Юрий дружески отстранил мою руку с конвертом.