Прозаические лэ - [30]

– Так это вы! – и сир Эрван заключил Алена из Мезлоана в объятия. – Я слыхал, что в округе у нас живет безносая дама и что она с завидным постоянством производит на свет безносых дочерей.

– Это так; но теперь она может со спокойной душой произвести на свет сына, – сказал Ален. – Ведь я прозрел, стало быть, и опасность родить слепого мальчика тоже миновала. И после шести девочек сын станет для нас отдохновением, и мы сможем опочить в покое.

– Я рад за вас всей душой, – сказал сир Эрван. – Сколько же у вас дочерей, сир Ален?

– Когда я уходил к святому Иакову, шестая была на подходе, – ответил сир Ален. – Сейчас ей уже лет семь, я полагаю. Впервые за все эти годы я смогу увидеть мою жену и моих дочерей собственными глазами!

И он рассмеялся.

А сир Эрван, который ни на мгновение не верил в то, чтобы злая жена могла вдруг сделаться доброй, понял – что скоро произойдет в доме Алена де Мезлоана, и поспешил распрощаться.

* * *

Слугу звали Верный Гале, и он был когда-то одним из копейщиков, что сражался под началом своего господина, Алена из Мезлоана. Всего у Алена было двое копейщиков, но один погиб. Никто не был так предан Алену, как этот Гале, и потому его призвала к себе Безносая Азенор, когда потребовалась помощь.

Верный Гале вошел к даме и неловко поклонился; в свете факела его тень, кривляясь, передразнила его движение на стене и переползла на гобелен, разгораживающий комнату.

– Верно ли, что сир Ален возвращается? – спросила Азенор.

Гале ответил:

– Сегодня днем прибыл человек из Ренна и сообщил о том, что вернулся один сеньор, родом из Мезлоана, который ходил к Иакову в Компостелу. Сейчас он с почетом принят у графа Жана, а в ближайшее время собирается домой.

– Верно ли, что он исцелился от своей слепоты? – продолжала Азенор.

– Милостью Божьей, это так, – подтвердил Гале.

– Как же быть, Гале? – И Безносая Азенор с отчаянием устремила на него взор. – Да поможет мне святая Одиль, если я лгу, но менее всего хотелось бы мне огорчать моего господина, особенно сейчас, когда он лишился своего недуга!

– Вы не в силах изменить свою внешность, госпожа, – сказал Гале, за что Азенор возненавидела его еще больше. – Это не в вашей власти, поэтому оставайтесь для него доброй женой, для моего бедного господина, и не навязывайте ему своего общества, если он почему-либо не захочет вас видеть.

– Я думаю, моего господина весьма огорчит лишняя дочь, – сказала Азенор прямо, видя, что Гале в силу своей ограниченности не понимает, о чем на самом деле идет речь. – Тем более, что она не похожа на остальных его дочерей.

– Родиться без изъяна – не порок, – сказал Гале.

– Беда не в том, что у Фриек нет изъяна, а в том, что у остальных дочерей сира Алена он имеется, – сказала дама Азенор. – И как бы он не заподозрил меня в неверности.

Гале пожал плечами:

– Я служу не вам, а ему, и мне безразлично, что случится с вами, если мой господин заподозрит вас в неверности.

– Разве он не будет сильно огорчен?

Гале поразмыслил и признал:

– Полагаю, да. Полагаю, лишняя дочь, да еще без изъяна, которую родила жена с изъяном неведомо от кого, сильно огорчит моего господина.

– Наконец-то ты начал меня понимать, – с облегчением произнесла дама Азенор. – И поэтому сделай вот что. Слугам прикажи, чтобы молчали, да припугни их хорошенько, как ты умеешь, а от лишней дочери придется избавиться.

– Каким образом? – спросил Гале.

Дама Азенор расплакалась и раскричалась:

– Будто ты сам не знаешь?

– Мне известны десятки способов избавиться от человека, – ответил Верный Гале. – Назовите ваш способ.

– Клянусь Господом, умершим за весь род человеческий! – воскликнула дама Азенор. – Отведи ее в дальний монастырь и отдай там в приют. Она обучена грязной работе по дому – в монастыре охотно ее примут.

– Это следовало сделать давно, – предупредил Гале, – когда девочка была слишком мала, чтобы назвать имена своих родителей – или, по крайней мере, матери. Сейчас же она выдаст вас – рано или поздно слухи дойдут до моего господина, и он будет весьма огорчен. А этого не хочет никто из нас.

– Ты слышал мое приказание, – повторила дама Азе-нор. – Отделайся от Фриек, да так, чтобы… чтобы носу ее здесь никогда больше не было!

Верный Гале ухмыльнулся и вышел.

Фриек спала в сарае, расстелив себе соломы; под головой у нее было полено, укрывалась она конской попоной, а согревалась собственным дыханием.

Гале ударил ее сапогом в бок.

– Вставай!

Фриек вскочила, как зверек, и метнулась в сторону, но Гале поймал ее за руку.

– Идем.

– Куда?

– Не вздумай убегать, – предупредил он.

– Это уж как мне захочется, – дерзко ответила Фриек.

Он потащил ее за собой. Они вышли из ворот, миновали поле, луг, углубились в чащу леса, и тут Гале запалил факел.

– Ты не видишь в темноте? – спросила Фриек.

– Не вижу, – ответил он. – Идем.

Они шли и шли, лес вокруг становился все гуще, но девочка не выказывала никаких признаков страха.

Наконец Гале остановился, воткнул факел в землю и, взяв Фриек за плечи, развернул ее к себе.

– А теперь выслушай меня, выслушай хорошенько. Все говорят, что ты лишняя, и так оно и есть. Раньше тебя терпели в доме, потому что господин мой был далеко и твое появление на свет не могло огорчить его: чего не знаешь, то тебя и не печалит. Но сейчас он возвращается, и при том прозревший. Будь он еще слеп, тебя можно было бы от него спрятать. Но ты похожа на свою мать – если бы у нее был нос, – и он сразу догадается, кто та, что произвела тебя на свет.