Проза И. А. Бунина. Философия, поэтика, диалоги - [118]

Вспомним, как в одном из писем Макар Девушкин, потрясенный «Шинелью», выражает свое отношение к литературным интерпретациям близкой ему жизни: «Прячешься иногда, прячешься, скрываешься в том, чем не взял, боишься нос показать – куда бы там ни было, потому что пересуда трепещешь, потому что из всего что ни есть на свете, из всего тебе пасквиль сработают, и вот уж вся гражданская и семейная жизнь твоя по литературе ходит, все напечатано, прочитано, осмеяно, пересужено!» (1, 102). Автор «Архивного дела» как будто разделяет точку зрения героя Достоевского об исчерпанности темы маленького человека, и потому его персонаж напоминает ожившего мертвеца из прошлого. И вместе с тем писатель разворачивает традиционный сюжет и более чем традиционного героя в контекст «весенних мечтаний». Тем самым он восстанавливает в правах литературу, показывает ее возможности преодолевать стереотипы и обнаруживать новые смыслы.

Не случайно тема «страстных протестов, пожеланий, требований и самых зажигательных речей» продолжена и обобщена в «Жизни Арсеньева», в четвертой книге, где речь идет о харьковской революционной среде и либеральных настроениях. Своеобразная преемственность в развитии темы обозначена и сходством приведенных цитат из Некрасова, повторяющаяся цитата – «бывали хуже времена, но не было подлей» – подчеркивает шаблонность представлений о мире в этой среде, сектантскую оторванность от жизни. Если же вернуться к «Архивному делу», то очевидно, что автор опирается в своих оценках «нашей русской невинной либеральной болтовни» на позицию Достоевского в романе «Бесы». Текст Достоевского (в первую очередь, главы, где речь идет о кружке Степана Трофимовича) – важнейшая составляющая литературной канвы бунинского рассказа.

Целый комплекс содержательных и формальных кодов, включая упомянутое «самое начало шестидесятых годов», иронический стиль и повествовательную манеру, самих «неавторитетных» рассказчиков в том и другом произведении, которые с главными героями на «дружеской ноге», связывают «Архивное дело» с самым трагическим романом великого предшественника. Следовательно, Достоевский становится идеологическим единомышленником Бунина значительно раньше того времени, когда создавались «Окаянные дни». Но эти вопросы, связанные с размышлениями Бунина об ответственности власти и о судьбе частного человека, требуют дополнительных размышлений.

§ 2. Рассказ «При дороге»: контекст и традиция [402]

В 1913 г. Бунин создает один из самых страшных и трагических своих рассказов – «При дороге». Назвав главную его героиню Парашей (полное имя – Прасковья, Параскева), художник, как нам кажется, сам предложил возможные ключи для прочтения рассказа и его символики, которая придает бунинскому произведению глубину и смысловой объем. Возможности для интерпретации, связанные непосредственно с именем главной героини, двуаспектны. Речь может идти о собственно традиции русской литературы, то есть о тех произведениях, в которых фигурируют героини с таким же именем. Это пушкинские «Домик в Коломне», «Медный всадник», «Сашка» Лермонтова – и особенно «Параша» Тургенева. Корректно ли сопоставлять столь разных героинь и столь разные произведения? И если все же сопоставлять, то на каких основаниях?

Все эти произведения, вероятно, может объединить мотив ожидания жениха, девичьей любви и разбитых надежд. Это с одной стороны. А с другой – логично предположить, что в любом из названных произведений, в том числе и в бунинском рассказе «При дороге», имплицитно присутствует сюжет, связанный со святой Параскевой, особо почитаемой в России с давних времен. Такое двуаспектное прочтение рассказа, возможно, приблизит нас к его пониманию, позволит оценить его масштабность. Предположим, что подобно, например, «Суходолу» или «Последнему свиданию», «При дороге» можно рассматривать как завершение определенной темы, определенного сюжета русской литературы. Даже то, что предшествующий литературный ряд – это поэмы, воспринимается закономерно. Жанровая трансформация в данном случае вносит дополнительный смысловой акцент: вытесняется поэтическое содержание, акцентируется «проза жизни»…

Обратимся к двум поэмам Пушкина – «Домик в Коломне» и «Медный всадник», объединенным, казалось бы, только именем главных героинь. На самом деле, при всем их контрастном различии, они сопоставимы как в плане общефилософской концепции, так и в сфере конкретной поэтики. Созданные в эпоху напряженных духовных исканий в жизни и творчестве Пушкина, поэмы по-разному и в разной степени глубины запечатлели эти поиски. В сюжет обеих поэм встроен конструкт семейного дома. Мифологический (символический) смысл дома определяется как «средоточие основных жизненных ценностей, счастья, достатка, единства семьи и рода. <…> Важнейшая символическая функция дома – защитная. <…> Человек укрывается в доме от врагов, которые не в силах переступить порог»[403]. Молодых хозяек обоих домов зовут одним именем – Параша (Прасковья). Повествование о судьбах этих домов развертывается в системе мотивов, связанных с символикой образа дома и имени Прасковья. Это мотивы дороги, коня, странников, судьбы героини и ее дома, ожидания счастья, любви, брака и др. Выбор имени обусловлен у Пушкина не в последнюю очередь сменой эстетических парадигм, когда нормативный принцип сменился принципом адекватности имени субъекту его носителя. Дав героине своего романа имя Татьяна, поэт специально оговаривает осознанное значение такого выбора. Имя Прасковья, если отталкиваться от этимологии и от значений, закрепленных в апокрифах, порождает напряженное семантическое поле, влияющее на концептуально-символический контекст обеих поэм. Наиболее известная и почитаемая из святых Параскев Параскева Пятница родилась в пятницу и, как и ее родители – благочестивые христиане, назвавшие свою дочь в честь пятницы, особо почитала этот день – день страданий Христа. Она мученически погибла с верой в будущее воскресение, всю жизнь свою полагая за приготовление к этому главному событию.