Провожатый - [11]

Сэму снилась Африка. Горячая трава саванны и стада антилоп, проносящиеся мимо… Когда он проснулся, то не сразу понял, где находится. Уютный бардак гостиной Пакстона сменился полумраком чердака. Неугомонные светлячки вились неподалеку. В руках Сэм сжимал фотографию: Эмма смотрела на него с уважением, а лорд-охотник сжимал в руках копье с серебристым наконечником, обвитым ниткой с крокодильими зубами.

Ангел родился в теле грешного ребенка. Он даже не знал поначалу, кто он. Он ходил в школу, время от времени, когда не так бросались в глаза синяки, оставленные побоями матери или отца. Он надевал выстиранные самолично вещи, чтобы отправиться в церковь в выходной день. Родители его давно, еще до его рождения и, кажется, сразу после собственного, наплевали на Бога и никогда уже не задумывались над тем, чему на самом деле стоит поклоняться. Объектом их трепета стала бутылка виски.

Ангел решил, что никогда больше не притронется к алкоголю, после того, как отец сломал ему нос, ключицу и два ребра во время очередного дебоша, которому мешал худой мальчишка, сидящий в углу. Его, избитого и в беспамятстве просто выбросили на улицу. Иной раз ему казалось, что он помнит пьяный хохот тех, кто тащил его по грязной лестнице на мостовую.

Ангел очнулся в постели. За всю жизнь ему не доводилось видеть таких чистых простыней. Он неуверенно провел по хлопку пальцами. Кто-то потрудился не просто вымыть его, но даже вычистить ваксу из-под ногтей. Сперва от удивления Ангел даже не чувствовал боли. Сломанные кости дали о себе знать, когда он попытался приподняться. Сдавленный стон тут же вырисовал из пустоты белого потолка встревоженное девичье личико. Ангельским голосом оно позвало святого отца.

Священник склонился над Ангелом и впервые нарек этим именем. Он что-то говорил о бедном ребенке, жестокости мира, милости господней, но Ангел уже не слушал, он неотрывно следил за юной девушкой с таким чистым голосом, какого никогда не слышал. Да и было ли где слушать: нищая церковь с хором старушек, подвальные пьяницы и хамоватые проститутки, грубые учителя! Ангел услышал что-то о колыбельной — и небеса открылись пред ним вместе с тихим напевом, который рождало часто бьющееся сердечко помогающей церкви девушки.

Когда кости срослись, а желание жить окрепло, священник вывел Ангела во двор церкви. Работы было очень много, а рук не хватало. Ангел не долго думал перед тем, как предложить свою помощь за краюху хлеба. Священник смотрел на мальчика скорбно и молча, а затем кивнул, оставляя несчастного двенадцатилетнего подростка на своем попечении.

Как бы сложилась жизнь сироты при живых родителях, выросшего в церкви, легко представить, если бы однажды он не задержался, чтобы проследить взглядом за порхающей бабочкой: девочка в строгом платьице взбежала на крыльцо церкви, обернулась, на мгновение задержала взгляд на Ангеле и скрылась за дверью. Как завороженный он прошел за ней следом — и замер. Именно в ту минуту он понял, зачем явился на этот свет. Хор девяти девочек с ангельски серьезными личиками застыл, прежде чем взять первое ля. Над головками светились нимбы солнечного света, пробивающегося через мозаику окна, каждый из них имел свой цвет и запах. Лиловый пах мелиссой, корицей пах золотистый, лавандой — изумрудно-зеленый. Вот как пахнут ангелы. Он вздохнул, понимая, что ангельский запах сотрется с годами, что чудесные голоса огрубеют, непорочные тела родят сыновей и никогда уже не станут приютом для святого духа. Для Ангела не было ничего ужаснее. И именно он сможет спасти каждую из них. Именно он подарит Господу, столь проницательному, хор из девяти таких же ангелоподобных девочек, что сейчас стояли перед ним и пели своими дивными голосами хвалебные гимны.

Ангел возродился, Ангел понял предназначение. Первый его дар Господу был неумелым, грубым, Ангел долго корил себя за то, что был таким уязвимым тогда и мог поставить под удар выполнение всей миссии, но со временем он научился быть осторожным, быстрым, смертельно точным.

Он закончил школу, и священник устроил его в свечную лавку к знакомому, где Ангел мог зарабатывать на жизнь. Вскоре скончался преподобный, завещав Ангелу свою старую трость. С тех пор Ангел никогда с ней не расставался. Ему мерещилось в ней некое воплощение всех его мечтаний. Она была знаком, сродни королевскому скипетру. Она, прислоненная к углу бедной комнаты, видела каждую девочку в последний миг ее жизни. И Ангел вместе с тростью выходил из дому, чтобы найти еще одну хористку, дабы причаститься вина и хлеба от невинного тела, на секунду вспомнив, как пело скользнувшее в объятие Бога дитя.

Полиция разыскивала убийцу. Уже после второго тела, всплывшего у одного из мостов через Темзу, был объявлен розыск. Только вот никто не знал, кого же именно стоит искать. Свидетельства были размыты и скупы. Кто-то видел мужчину в церкви, но он был настолько непримечателен, что никакого портрета создать не удавалось. Кто-то замечал отца с засыпающей дочерью на руках в одной из подворотен Лондона, но в сутолоке и толчее, грязи и пыли следы их затерялись и стерлись. Полиция просила родителей быть бдительными, не оставлять дочерей наедине. Одно время даже был закрыт набор в церковные хоры, в некоторых районах городах они даже распускались, но девочки все равно пропадали. Поговаривали, что сам дьявол помогает преступнику, но Ангел знал, что его ведет не дьявол, о нет, его ведет само провидение.