Проводник в бездну: Повесть - [27]

— Кто они?

— Примак с Лантухом… В районную управу повезут… Сашка дома?

Митька опустил голову, растирая сапогом льдинку, застеклившую ямку из-под копыта.

— Опять военная тайна? — обозлился Гриша.

Митька перестал хрустеть льдинкой, поднял голову. И степенно молвил:

— Сашки нет дома. Но я знаю, где он… Подожди, я хлеба возьму, а то идти далековато.

Идти пришлось действительно долго. Солнце поднялось уже высоко, а они брели и брели по шуршащим листьям, забираясь все глубже в лес. Остановил их в молодом березняке партизанский дозорный, немолодой, низкорослый, с винтовкой наготове. И — спокойный. Он будто ждал здесь именно их, буднично спросил:

— Вы чего, хлопцы, тут прохаживаетесь?

— Мы не прохаживаемся, — возразили ребята.

— Допустим. В таком случае, что вам тут?..

Хлопцы заговорщицки переглянулись.

— Не тяните, братцы, некогда мне тут с вами…

«Братцы»… Словечко дядьки Антона. Значит, и этот дядька из его отряда.

— Нам… Яремченко…

Партизан молча показал на раскидистую березку.

— Посидите вот там минутку. И — тихо! — А сам скрылся в чаще.

Ждать пришлось недолго. Ветки вновь зашевелились, и перед друзьями появились уже два партизана. Первый остался в березняке, а второй приказал идти за ним; Гриша узнал его: это был Крутько.

— Так, говорите, братцы, проводить вас к командованию? — Опять «братцы»!.. Крутько подмигнул Грише и улыбнулся: — Так это опять ты? А ну за мной — аллюр три креста. — И первый раздвинул густые ветки. — А по какому такому делу вы к Яремченко, коли не секрет? — допытывался веселый, оглядываясь на «братцев», которые с трудом продирались сквозь колючий кустарник. — Да вы не сомневайтесь, я — правая рука нашего комыссара. Без меня он ни одного решения не примет. Комыссар, бывало, скажет: «Ты, Крутько, моя правая рука. Ты, Крутько…» А вы думали как? Так зачем вы, хлопцы, к комыссару? Секрет? Военная тайна? У комиссара от Крутька секретов нет.

Хлопцы не спешили отвечать прыткому партизану, но балагура это нисколечко не смущало.

— Военная тайна, значит? — подмигивал он. — Правильно, молодцы. В такое время не каждому можно довериться, так сказать. Товарищ Яремченко самое секретное только командиру да мне доверяет. Бывало, соберут заседание, а комыссар сокрушается: «Жаль, в разведке Крутько. Надо было бы с ним посоветоваться». Или перед боем держит совет. Все уже решили — какими силами нападать на эсэсовцев, кто пойдет в разведку, кто с фланга ударит, кто с тыла зайдет, все совершенно ясно, так сказать. А комыссару не по себе: «Эх, Крутька нет, уточнить бы кое-что…» Вот так-то, ребятки. Сейчас вас приведу, доложите комыссару, зачем пришли, выслушает вас Антон Степанович, а потом ко мне за советом: «А как вы смотрите на это, товарищ Крутько?» Я скажу: так-то и так. «Правильно», — скажет комыссар. И руку пожмет Крутьку. Вот увидите, какой почет мне от начальства. А вы как воды в рот набрали… Э-эх, знали б вы, шкеты, как позавчера мы с лейтенантом Швыдаком эшелон пустили под откос. Вез тот эшелон танки на фронт, вез пушки. И от всего этого осталось покореженное железячье… Еще и снарядов там полно было.

— Овва! — восторженно изрек Митька.

— Вот тебе и «овва», — передразнил Крутько. — Как загремел тот эшелон под откос, как ухнули те снаряды… Нас с Михайлом начисто оглушило! Смотрим друг на друга, губами шевелим, а ни бесовой мамы не слышим. И смех и грех, так сказать.

Ребята с восхищением слушали храброго Крутько. Митька даже в рот ему заглядывал и, зацепившись за ветку, растянулся на мокрой земле.

Еле заметная тропка обозначилась между соснами и кустарником. Где-то за кустами клацнул затвор. А вон и Яремченко поднимается с пня им навстречу. Крутько стал смирно, лихо доложил:

— Товарищ комыссар, докладаю. Привел двух хлопцев с местного села Таранивка. Чего-то шастали по лесу. По случаю ихнего молчания цели прихода не выяснил, однако могу высказать свое, так сказать…

Комиссар нахмурил брови:

— Разговариваете много, Крутько. Возвращайтесь в дозор.

— Есть, товарищ комыссар! — Крутько прищелкнул каблуками, четко, по-солдатски козырнул и исчез за кустами.

Антон Степанович снова сел на пень, а ребятам указал на поваленное дерево.

— Ну, партизаны, рассказывайте, что привело вас в лес?

Рассказали Яремченко о пленном партизане, об угрозах Налыгача.

Яремченко быстро поднялся, бросил на ходу:

— Спасибо, друзья мои… Пока побудьте тут. — И скрылся за кустарником.

Вскоре группа партизан снарядилась в дорогу.

— А нам можно с вами? — спросил Митька.

Яремченко прошелся рукой по своей роскошной бороде, коснулся пальцами чела, скользнул оценивающим взглядом по юным партизанам.

— Нет, хлопцы, не стоит. Идите домой. Пуля — она, известное дело, дура. Не понимает, где воин, а где просто хлопец… Как идти, как себя вести, ты, Гриша, уже знаешь…

Еще раз провел ладонью по бороде. Добавил:

— Смотрите же — никому ни гугу!

От высоких сосен их вел тот самый болтливый партизан, «правая рука» Яремченко.

— Что-то не в духе сегодня комыссар, — не унимался Крутько, хотя друзья уже почти не слушали его побасенок. — А когда он в настроении, всегда зовет: «А ну, Крутько, сбреши что-нибудь, да посмешней. Жизнь наша лесная скучная, кино нет, театров тоже. А небылиц ты знаешь тьму». Ну, я и рассказываю… Так-то вот, мальчики мои дорогие. Приятно, когда без тебя люди не могут обойтись. Ни одной крупной операции без Крутька не провели. Вызывает меня комыссар и говорит: «Завтра утром серьезная операция. Может, кто и не возвратится в отряд… Расскажи, Крутько, что-нибудь залихватское, рассей мрачные мысли. Ты же знаешь тысячи побасенок, умеешь красиво трепаться». Ну, я и треплюсь, и рассеиваю… Верно, знаю я много былей и небылиц.