Провинциализируя Европу - [79]
Тагор обеспечил себе место в жизни среднего класса, сделав язык средством удовольствия, инструментом для преобразования реальности. Язык был тем единственным материальным измерением бенгальской модерности, которую он в большей мере, чем кто-либо иной, помог эротизировать (libidinize). Нет такого аспекта языка, который Тагор бы не исследовал, над которым не поработал: грамматика, фольклор, метрика, произношение, орфография и так далее[459]. Он не стеснялся вводить санскритские слова и стиль в бенгальскую поэзию, чтобы преодолеть проблему неразличимости долгих и кратких гласных в бенгальской речи и справиться с тем, что обычно бенгальские слова имели ровное ударение на всех слогах[460]. Он собирал народные песни и присказки, чтобы найти в бенгальской сельской жизни те чувства, в которых нуждались бенгальские горожане для изобретения модерного чувства домашнего уюта[461]. Он сочинял песни, где музыка должна была помочь словам добраться до того, что было невыразимым, хотя и повседневным[462]. Его песни и стихи проложили себе путь к домам и сердцам бенгальцев, несмотря на то, что в этих текстах никогда не говорилось о повседневности, окружающей представителей этой прослойки[463].
Дело обстоит так, словно бы на вопрос «Какую поэзию следует создать бенгальскому поэту, чтобы помочь справиться с городом – с экзаменами, конторами, зарплатой, постоянным шумом ветхих трамваев и автобусов, с мусором, скапливающимся на меланхоличных, соскучившихся по солнцу калькуттских переулках?» Тагор дает практически единственный ответ. Этот ответ состоял в эротизации самой материальности языка таким образом, чтобы каждый раз при обращении к поэтическому языку он приобретал бы силу, способную перенести читателя из мира реального. Поэзия позволяет пережить минуты откровения и создает наезжающий кадр, идею которого Тагор так блестяще реализовал в стихотворении «Флейта». Тем самым он также обманул любые историцистские ожидания касательно прихода модернизма на смену романтизму в истории модерных городов. В текстах Тагора поэтическое и его власть над реальностью предстают именно как ресурс для жизни в городе, мощным средством преображения реальной и исторической Калькутты. В этом качестве оно было современным реалистичному и политическому модернизму и становилось ресурсом для городской жизни, подобно любому модернизму.
Такое компенсаторное использование поэтического можно увидеть в нескольких бенгальских реминисценциях, где действуют Тагор и/или его произведения. В качестве иллюстрации приведу два таких случая. В книге «Кабитар мухурта» («Момент поэзии») поэт Шанкха Гош рассказывает историю о своем отце и о месте Тагора в его жизни. Отец Гоша преподавал в колледже. Однажды врачи сказали ему, что одному из его сыновей осталось жить всего несколько часов. Охваченный горем отец пошел в класс и просто читал одно за другим стихотворения Тагора из книги «Найбедия» («Подношения»)[464]. Очевидно, что Тагор помог превратить саму материальность языка в источник глубокого утешения для опустошенного, отчаявшегося отца.
Второй пример я взял из воспоминаний художника Бенодбехари Мухопадхьяя, некогда изучавшего искусство в школе Тагора в Шантиникетане, а позднее ставшего учителем кинорежиссера Сатьяджита Рая. Мухопадхай так пишет о своих первых днях в школе Тагора:
В дождливые дни домики студентов в Шантиникетане оказывались почти под водой. Дождевая вода лилась струями сквозь ненадежные крыши и разбитые окна и заливала кровати. Однажды, в порыве крайнего раздражения после нескольких бессонных ночей, некоторые из нас, студентов, сказали ему [Тагору] о наших проблемах. Рабиндранат ответил спокойным голосом: «Садитесь. Сквозь мою соломенную крышу прошлой ночью тоже текла вода.
Поэтому я сел и написал песню. Послушайте ее и скажите свое мнение». И сказав это, Рабиндранат запел:
Окончив песню, Рабиндранат сказал: «Художники и поэты страдают от тех же невзгод. Никто о нас не заботится». Это правда, что в комнате Рабиндраната также немного капало. Но мы все вышли из его комнаты в приподнятом настроении и сказали себе: «Мы бы не смогли это сделать». Сегодня я практически убежден, что Рабиндранат ничего не предпринимал для починки наших жилищ. Или я уже не помню, чтобы он что-то предпринимал. Но его песня заставила нас забыть обо всех страданиях той ночи.
