Прованс навсегда - [53]

И все же мяса мы едим меньше, чаще всего в виде цыпленка, отмеченного медалями госконтроля из Бресса, диких кроликов, которых Анриетт доставляет зимой, тушеное рагу, когда температура ползет к нулю и дико воет мистраль. Мясо время от времени — чудесно. Но от привычки поглощать мясо ежедневно мы отказались. Его есть чем заменить. Свежая рыба из Средиземного моря, бесконечное многообразие овощных рецептов, десятки сортов хлеба, сотни сыров…

Возможно, в результате изменения диеты и способа приготовления — всегда на оливковом масле — мы оба скинули вес. Немного, но достаточно, чтобы удивить знакомых, ожидавших увидеть два пуза на ходулях — нередкий удел переселившихся во Францию любителей хорошо поесть.

Без особого умысла мы больше упражняемся. Без диких конвульсий, которым подвергают себя решительные дамы в трико, но при помощи непроизвольных упражнений, вытекающих из климатических условий, в которых восемь-девять месяцев естественным образом проводишь на открытом воздухе. И не надо себя заставлять — жизнь вынуждает. Дрова для печи, прополка грядок, расчистка канав, посадка растений и уход за ними, за территорией. И в любую погоду прогулки.

Некоторые из наших гостей отказываются признавать ходьбу упражнением. Пешая прогулка не требует ни драматических усилий, ни напряжения, ни скорости. Кто не ходит! Подумаешь, ноги переставлять. Если они желают проверить на себе, мы приглашаем их на прогулку с собаками.

За первые минуты мы легко и непринужденно преодолеваем пространство у подножия холмов. Дышим свежим воздухом, наслаждаемся видом Мон-Ванту. Но назвать это упражнением? Никто даже не запыхался.

Затем сворачиваем по тропе к кедровому лесу, покрывающему склоны и гребень Люберона. Усеянный ковром хвойных иголок песочек сменяется россыпями камней и булыжников побольше, подъем становится круче. Через пять минут пренебрежительных замечаний в адрес ходьбы как стариковского упражнения уже не слышно, они сменяются пыхтением, а то и кашлем. Тропа протискивается между валунами, то и дело приходится пригибаться под сучьями и переступать через крупные камни. Впереди ничего обнадеживающего, просветов не видать, узкая тропа пропадает в скалах. Колени стукаются о валуны, лодыжки подворачиваются в коварно ползущем щебне, вызывая непечатные возгласы. Ноги и легкие полыхают.

Собаки оторвались, умчались вперед, мы растянулись за ними цепочкой с произвольными интервалами, отстающие держатся за бока и ползут из последних сил. Гордость не позволяет признать поражение, однако после этого моциона они наверняка пересмотрят отношение к пешей прогулке как упражнению.

Награда за усилия — потрясающий вид, прекрасный, чуть жутковатый. Величественные кедры кажутся заколдованными, особенно когда их ветви покрывает снег. За ними южный склон резко спадает вниз, серый и щербатый, покрытый неведомо как зацепившимися за него травами и кустиками самшита. В ясный день, когда мистраль расчищает небо, перспектива в направлении моря вырисовывается четко, как будто смотришь в бинокль. Появляется ощущение, что ты оторван от всего остального населенного мира. Однажды я встретил там, вверху, на дороге, проложенной горной службой, крестьянина на велосипеде. За спиной его болталось ружье, рядом бежала собака. Мы оба испугались от внезапности, не ожидая встретить другое человеческое существо. Обычно ты здесь остаешься наедине с собой, никто не мешает наслаждаться шорохом ветра в ветвях.

Дни ползут медленно, но недели пролетают молниеносно. Год мы подразделяем не по датам и дневникам, но по явлениям природы. В феврале цветет миндаль, сад требует внимания. Пора выполнять задуманное зимой, иногда в приступах панической спешки. Весна знаменуется цветением вишни, но теперь из почвы лезут и полчища сорняков. Весной же появляются первые гости, надеясь, что субтропики не подведут. Но субтропики часто встречают их дождем и ветром. Лето способно начаться в апреле, но может и в мае. О его наступлении мы узнаем, когда появляется Бернар, чтобы помочь нам открыть и очистить бассейн.

Маки в июне, засуха в июле, грозы в августе. Виноград рыжеет, охотники просыпаются после летней спячки, виноград снимают, вода в бассейне начинает покусывать, затем охлаждается настолько, что отваживаешься лишь на один мазохистский нырок в середине дня. Значит, близок конец октября.

Зима переполнена добрыми намерениями, которые иной раз осуществляются. Засохшее дерево спилили, стену соорудили, старые садовые стулья из стальных трубок покрасили. Время от времени мы хватаемся за словарь и с переменным успехом продолжаем борьбу с французским языком.

Французский наш улучшается семимильными шагами, мысль провести вечер в стопроцентно французской компании уже не кажется столь устрашающей, как прежде. Но, как когда-то отмечали учителя по поводу школьных сочинений, есть еще над чем поработать. Надо только постараться. И мы преодолеваем строчку за строчкой, страницу за страницей Паньоля и Жионо, Ги де Мопассана, регулярно покупаем «Le Provençal», вслушиваемся в пулеметную скороговорку дикторов радионовостей и пытаемся разгадать загадки, постичь непостижимые тайны этого языка, который со всех сторон нахваливают нам как в высшей степени стройный и логичный.