Противостояние - [6]

врага народа. А на вопрос Лены: в чем же винят Варвару, ответили вовсе непонятно

— в том, что она не отказалась от своего отца, врага народа, значит и она враг.

А разве это что-то значит, кроме одного — Варя любит своего отца, верит ему,

верна семье, постоянна. Разве это не те самые качества, которые отличают

истинных детей своей молодой страны? Разве верность своей семье, своему отцу не

говорит о том, что этот человек будет так же стойко верен своей Родине?

Получалось, что Варю винят в том, что она не предает?

Вечером Лена решилась поговорить с Игорем на эту тему. Тот хмуро слушал, но не

перебивал. И долго молчал, прежде чем ответить. А ответил так, что она еще

больше запуталась:

"Есть вещи, которые нужно просто делать, не вдаваясь в рассуждения. Глупо идти

против коллектива, тем более против взрослых. С Варей ты больше не дружишь".

Он не сказал, он фактически приказал. Впервые. И впервые Лена не послушалась.

Правда дружба с Варей закончилась сама. Буквально через два дня после Лениного

разговора с Игорем, Шарапова не пришла в школу. Санина сходила к ней домой, но

никто не открыл, а соседи повели себя очень странно — просто захлопывали перед

ней двери, только услышав фамилию девочки.

Тогда все это как-то быстро забылось, отошло на второй план, а сейчас отчего-то

вспомнилось и навалилось виной и непонятным стыдом.

А еще в голове возникли кощунственные вопросы: так ли виновны все те, кого в чем-то

обвиняли? Что с ними стало? Так ли права всегда и во всем власть Советская?

Девушка передернула плечами, гоня прочь эти мысли, и, услышав стон за занавеской,

пошла к раненному. Дичась заглянула, боясь опять увидеть его наготу, но он был

укрыт по грудь. И смотрел на Лену словно на призрак:

— Вы… кто? — легкий акцент был типичен для прибалтийцев. Они часто бывали у

них дома, неспешные, улыбчивые и рассудительные, что ей очень нравилось, а

акцент, признаться даже забавлял. А сейчас Лена еще знала, что ее родители тоже

латыши, и ей представилось, что папа говорит так же. Улыбка сама наползла на

губы:

— Я Ле… Пчела! Вам лучше?

— Мне?… — мужчина попытался сесть, простынь поползла с груди, пугая девушку,

и она поспешила уложить раненного обратно.

— Вам рано вставать. Лежите, — заявила строго. Мужчина нахмурил брови и

хлопнул белесыми ресничками, видно пытался понять, кто эта пигалица, что

распоряжается, как командарм.

— Я вас… не знаю… А где Валя?… — огляделся и вовсе стал мрачным. Затих.

— Вы в безопасности, — заверила девушка. Но, судя по настороженному взгляду,

мужчину ее заявление не успокоило.

— Вы одна? — спросил напряженным голосом.

— Нет. Со мной лейтенант Дроздов и дед Матвей.

Сказала и осеклась: странно звучит. И мужчине видно странным показалось — бровь

выгнул, вопросительно воззрившись на девушку.

— Мы не местные, а дедушка Матвей — местный. Полищук. Он так себя называет.

Потому что эти места называют — Полесье, а тех, кто здесь живет — Полищуками.

— Угу? — не понял раненный.

— Немцев нет. Здесь, — заверила опять.

— Здесь — в хате?

— Да. И вокруг. Мы на заимке. Дальше топь, лес.

— Лес, — кивнул, и закрыл глаза. Скулы белыми стали. Ему вспомнился обстрел,

вспомнилось, как снаряды попадали в лежачих и взрывали живые тела, раскидывая

землю, кровь, мясо и кости. Как ухало и визжало, закладывая уши, как кричали те,

кто не мог уйти от обстрела, как металась медсестра и была придавлена сваленной

взрывом сосной. Как он пытался помочь раненому прыгающему на одной ноге, и

вывести хоть его… И как их разметало…

— Позови лейтенанта, — попросил глухо.

Понятно, этот тоже не хочет с ней разговаривать — кто она такая?

Лена вышла на крыльцо, глянула хмуро на Сашу:

— Раненный очнулся, тебя зовет.

Лейтенант молча снял непросохшее обмундирование с веревки, оделся, застегнулся и

пошел к военврачу.

— Лейтенант Дроздов, Забайкальский военный округ, — представился, как положено

по форме.

— Военврач третьего ранга, майор Вспалевский, десятая армия, Западный военный

округ, — глухо отрапортовал в ответ мужчина. — Давай сразу на «ты», смотрю в

одном положении, так что… не до субординации. Доложи обстановку, лейтенант, и

кратко — каким боком ты из Забайкалья здесь оказался.

— Паршивая обстановка, товарищ майор, — кивнул. — Сведений никаких нет. Знаю

только, что вокруг немцы. Мы с другом, лейтенантом Саниным, получили отпуск,

ехали в Брест. Ближе к утру, примерно в 4, 4.20 двадцать второго июня, состав

подвергся массированной бомбандировке. С тех пор пробирались к своим. По дороге

к нам присоединились бойцы из разрозненных частей, пленные, которых удалось

отбить. Дней девять назад при переходе через поле опять попали под авианалет. От

группы остался я и девушка, которая ехала с нами в поезде.

И вздохнул, не сдержался:

— Сегодня мы должны были быть в части, — закончил глухо.

— Ясно.

— Можно спросить?

— Да.

— Как вы оказались в том лесу?

— Имеешь право, — согласился. — Раненые, лейтенант. Мое дело лечить… но… —

и смолк, закрыл глаза. Минут пять тишина стояла, потом раненный вновь заговорил.

— Утюжили беспрестанно. Батальон семь атак отбил, а потом… нечем и некому

отбивать было. Все легли. Политрук застрелился. Замкомбрига убит, комбриг — убит.