Через полчаса я поднимаюсь по лестнице соседнего дома. В предвкушении свидания, сердце трепещет, как петух на заборе. Хотя, умом я понимаю, что волноваться, особо не стоит. Ум то стариковский и циничный, а тельце то молодое и палец предательски дрожит на кнопке звонка.
Дверь открывается практически сразу. Хозяин квартиры с супругой уже в прихожей. На Тришине импозантный замшевый пиджак и светлая рубашка с пёстрым шейным платком, на Галине Павловне вечернее платье. На шее блестит жемчуг вперемешку с шариками желтого металла.
— С Новым годом, с новым счастьем! — я обращаюсь к Ленкиным родителям, с немного растерянным выражением лица, — а Лена дома?
— Дома-дома, куда она денется? Спасибо за поздравления, тебя тоже с Новым годом, новых тебе удач, новых идей в новом году. Я бы с вами, молодёжь, посидел с удовольствием, но нас торопят, говорят, что машина уже стоит. Ты не видел белую «Волгу» внизу?
— Нет, не заметил. Но я и не присматривался, если честно.
В этот момент из своей комнаты выпархивает моя красотка. На ней лёгкое платьице цвета старого серебра с умопомрачительным вырезом. Меня, обалдевшего от её красоты, она выталкивает на площадку.
— Пусть предки оденутся, а то в наших коридорах так просторно, что даже одному человеку не повернуться.
— Как тебе платьице идёт! Я в восторге. Всегда восхищался твоим вкусом. Иди сюда быстрее, дай я тебя поцелую.
— Да, ну тебя, в любую секунду папка выскочит, ему такая наглость точно не понравится. Он у нас жуткий собственник.
Стоило ей произнести свою тираду, как и в самом деле, Александр Семёнович с супругой появились на пороге.
— Мы уезжаем, будем часов в пять или в шесть, может быть, а может… как пойдёт. Вы смотрите тут, без баловства! Лена, крепче шампанского, я тебе пить запрещаю. Всё! Еще раз с Новым годом! — с этими словами Александр Семёнович исчезает в лифте.
— Пошли скорее, чего стоишь, как истукан! Будешь тупить, никакого сюрприза не увидишь.
— Куда ты от меня убегаешь? Все уже ушли, мы можем спокойно поцеловаться. Ты так соблазнительна, что у меня просто нет слов.
— Хи-хи-хи, — раздаётся ехидное хихиканье из глубины квартиры. Она уже проскользнула домой, и я слышу только какой-то шорох из гостиной. — Иди сюда, покажу, что мне предки подарили.
Я возвращаюсь к реальности, беру себя в руки и уже спокойно прохожу в зал. При этом я чуть не сталкиваюсь с Ленкой, которая, пятясь, тащит по полу какую-то коробку.
— Отойди! — пытаюсь я её отстранить, — Нельзя сразу сказать, что нужно коробку принести? Ох уж мне эти советские женщины, с юных лет норовят коней на скаку… Куда нести?
— Что ты ворчишь? Вот, на столик журнальный ставь. Хотя, нет, подожди. Сначала давай распакуем, достанем из коробки аппарат, а его уже поставим на столик.
Картонный ящик, внутри которого — «сюрприз», уже вскрыт. Проигрыватель «Арктур-002» высшего класса, производства Бердского завода «Вега». Очень неплохая игрушка даже по мировым стандартам.
— Классная штука! Правда, же? Папа что-то там у них в Бердске оформлял, так ему эту машинку настроили по высшему разряду — тараторит Ленуся. — Даже поставили алмазную иглу!
Я водружаю «вертушку» на журнальный столик. Колонки пока ставим у противоположной стены. Достаю прилагающуюся фурнитуру и, наконец, включаю красную кнопку на передней панели проигрывателя. В уголке деки вспыхивает огонёк сигнала подключения, аппарат готов к работе.
— Лена, у тебя Бах, который Иоганн Себастьян есть? Это же стерео высшего класса, поэтому через него надо крутить объёмные вещи.
— Забыл что-ли, с кем дружишь? Конечно, есть, сейчас принесу, — буквально через пару секунд Леночка возвращается с целой кипой дисков. Тут и Бах, и Вагнер, и Сибелиус.
— Токката и фуга ре-минор, надеюсь, пойдёт?
— Которая самая известная? Давай попробуем. — Я вспоминаю, что эта мощная вещь всё внутри сотрясает, когда в органном зале звучит. Как раз и сравним мощность звучания «консервированной» музыки с воспоминаниями о «свежей».
— Мне тоже Бах по кайфу. Кстати, мы же с тобой ещё за Новый год не выпили. Наливай быстрее! Конфетками твоими закусим.
Тогда же. Лена Тришина.
Пока Борис разливает пузырящуюся жидкость по бокалам, я гашу верхний свет. Остаётся только ёлочная гирлянда и голубоватый экран телевизора. Блики гирлянды играют в бокалах разноцветными звёздочками. От предвкушения близости с любимым у меня как-то неровно бьётся сердце, а мысли всё время проваливаются в воспоминания о наших сладких приключениях в Питере. Внизу живота нарастает волна густого тепла.
— Лена, я поднимаю этот бокал, — что-то его заносит в патетику, — за то, чтобы нашим планам ничего не мешало. Как бы не играла нами извилистая река жизни, пусть мы навсегда останемся добрыми друзьями. Я тебя люблю и хотел бы, чтобы это чувство осталось со мной навсегда, независимо ни от чего. — К счастью, окончание Борькиного спича тонет в грохоте баховской токкаты.
— Я тебя тоже, — шепчу я, нежно касаясь губами его уха.
Бах, включенный на полную мощность, сотрясает стены квартиры. Беспредельная мощь музыки усиливается отличными динамиками.
Холодные иголочки шампанского покалывают язык. Закусывать мне не хочется. Я легко касаюсь пальцами Бориной руки.
