Пространства, времена, симметрии - [17]

Шрифт
Интервал

Анатолий Нетушил и мой сокурсник Леон Биберман стали профессорами МЭИ.

В Литературном кружке участвовали две второкурсницы, писавшие стихи, - Таня Нефедова и Вера Гладышева. Особенно я подружился с Таней, мы часто ходили с ней на концерты. Вера сочиняла едкие эпиграммы на преподавателей, особенно на декана. Впоследствии обеих девушек исключили из института - Веру за неуспеваемость, а у Тани - расстреляли брата. Таня окончила институт в Сибири, а вернувшись в Москву, стала кандидатом наук и работала в научно-исследовательском институте. Вера стала поэтессой, автором многих песен и стихотнорных реклам.

В гостях у нашего литературного кружка была поэтесса Маргарита Алигер. Когда в Москву приезжал живший тогда за границей Илья Эренбург, мы были у него в гостинице "Метрополь" и читали ему свои стихи.

Петр Евгеньевич Дюбюк

В кружке участвовал преподаватель математики Петр Евгеньевич Дюбюк, впоследствии профессор и заведующий кафедрой математики в Московском институте радиотехники, электроники и автоматики (МИРЭА), который первоначально был заочным отделением МЭИ. Некоторое время я занимался в группе, где Дюбюк вел упражнения по математике. Мне хорошо запомнились его слова: "Постепенно водоизменяя правила игры, можно крокет превратить в футбол".

Дюбюк организовал при Литературном кружке Фельетонную бригаду (ФеБ), фельетоны которой печатались в "Энергетике". Мой первый фельетон - о летнем лагере МЭИ - назывался "А лагерком, а лагерь", - это название было связано с французской пословицей A la guerre comme a la guerre - На войне - как на войне. Петр Евгеньевич познакомил меня с поэтическим творчеством Омара Хайяма. Особенно запомнилось мне четверостишье

Когда бываю трезв, нет радости ни в чем,

Когда бываю пьян, темнится ум вином.

Но между трезвостью и хмелем есть мгновенье,

Которое люблю, за то, что жизнь - лишь в нем.

"Любовь студента"

В "Энергетике" в 1936 и 1937 гг. были напечатаны два мои стихотворения, которым редакция дала заголовки "Любовь первокурсника" и "Любовь второкурсника". На самом деле первое из этих стихотворений было началом стихотворения "Перспектива", а второе называлось "Векторный анализ". Приведу полный текст этих стихотворений:

Перспектива

Мы шли и ветер нас освистывал,

Свистал издевочные трели.

Мы шли, мы шли с тобой, мы шли с тобой.

В глаза друг другу мы смотрели.

Пусть где-то ветер воет арии,

Ревет мотив безлюдный, волчий.

Мы - глаза серые и карие,

Мы разговариваем молча.

Мы говорим: люблю, люблю тебя,

Мне девятнадцать, тебе двадцать.

И сердце рвется тигра лютее,

И просто некуда деваться.

Трамвай проносит взгляды беглые,

Проходят люди, будто нет нас.

А мы идем в туманы белые,

Как будто знаем их заветность.

И щеки пятнами румянятся,

И в даль открыты горизонты.

И института словно манит нас

Широкоплечий мокрый контур.

Мы там не каждый день обедали,

Протесты стягивая в ремень,

Но беды не были нам бедами:

Мы были веселы в то время.

А в вечера, когда за Кочиным

Мы засидимся и устанем,

Наш путь нам кажется законченным,

И предаемся мы мечтаньям:

Как мир тряхнем, что брал нас за уши,

Как перестроим всю науку.

И всесто книжек ускользающих

Берем тогда друг друга руки.

И верим: путь пройдем начертанный

В таком вот вечере красивом.

Из глаз друг друга радость черпаем

И для работы новой силы.

И в Института зданье нашего

Мы входим радостно, как в зори.

В те времена наш мозг вынашивал

Основы будущих теорий.

И снова ветер перелистывал

Бессонной осени минуты.

Мы снова улицей той шли с тобой.

Мы шли к тому же Институту.

Все так же мелкими побегами

На стеклах холод ставил стрелы,

И так же все трамваи бегали

И люди мимо нас смотрели.

Мы не одни. Нас улей, стая ли?

Лучи над улицей висели,

И мы совсем, совсем растаяли

Средь наших спутников веселья.

Нет никакой меж нами разницы,

Сейчас начнем играть и бегать.

Лишь нам с тобою жизнь-проказница

Сыпнула на головы снега.

На голове моей окалинка,

Как на сгоревшем метеоре.

Знать слишком слабый, слишком маленький

Я для огня своих теорий.

И ты, моя подруга верная,

Подруга отдыха и дела,

Пройдя пространства многомерные

И ты прядинкой поседела.

За то ж, что огненными иглами

Сжигала нас теорий лава,

Задач поставленных достигли мы

И победили мы со славой.

Перенеся невзгоды столькие,

Добились счастья мы с тобою:

Попало дело в руки стойкие,

Не пропадет оно без боя.

Учеников глаза восторжены,

В почтенье взгляды их одеты.

А мы в ответ, ответим что же мы?

Мы рассмеемся лишь, как дети.

Вступаем в Института здание

Как штаб мы в занятую крепость.

В тот год в последний бой шло знание,

Чтоб разгадать вселенной ребус.

И снова мы на той же улице

Осенним ветерком поддуты.

И в перспективе все сутулятся

Спина и плечи Института.

Не двое нас, не группка малая:

От края улицы до края

Идут вперед знамена алые

На солнце золотом играя.

Все, что тогда в трамвае ехали,

Все, что бродили по асфальту-

Теперь все тут, в веселье, в смехе ли,

И все забыли про печаль ту.

И пусть средь вас, косынки красные,

Седые волосы белеют:

Открытье наше нынче празднуют

Его почетным юбилеем.

А солнцу только бы колоть еще,

Но не нужна его уж ретушь.

Проносят яркие полотнища:

Мои с тобой несут портреты.

Хоть и сравниться с солнцем где уж им,


Рекомендуем почитать
Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Монография посвящена одной из ключевых фигур во французской национальной истории, а также в истории западноевропейского Средневековья в целом — Жанне д’Арк. Впервые в мировой историографии речь идет об изучении становления мифа о святой Орлеанской Деве на протяжении почти пяти веков: с момента ее появления на исторической сцене в 1429 г. вплоть до рубежа XIX–XX вв. Исследование процесса превращения Жанны д’Арк в национальную святую, сочетавшего в себе ее «реальную» и мифологизированную истории, призвано раскрыть как особенности политической культуры Западной Европы конца Средневековья и Нового времени, так и становление понятия святости в XV–XIX вв. Работа основана на большом корпусе источников: материалах судебных процессов, трактатах теологов и юристов, хрониках XV в.


Евгений Касперский о себе, русских хакерах и интернет-паспортах

"Компьютерные вирусы в последнее время совсем разошлись: болеют уже банкоматы и мобильные телефоны. О том, каких еще мутаций ждать в будущем, кто и для чего сейчас пишет вирусы и что по закону грозит вирусописателям в России, корреспондент "Известий" Мария Дмитраш поговорила с главным вирусологом страны, руководителем "Лаборатории Касперского" Евгением Касперским.".


Донбасский код

В новой книге писателя Андрея Чернова представлены литературные и краеведческие очерки, посвящённые культуре и истории Донбасса. Культурное пространство Донбасса автор рассматривает сквозь судьбы конкретных людей, живших и созидавших на донбасской земле, отстоявших её свободу в войнах, завещавших своим потомкам свободолюбие, творчество, честь, правдолюбие — сущность «донбасского кода». Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Мы на своей земле

Воспоминания о партизанском отряде Героя Советского Союза В. А. Молодцова (Бадаева)


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.