Просто неотразим - [14]

Когда Джорджина шла от дома к океану, мрачные мысли грозили придавить ее. Крах ее жизни, катастрофа со свадьбой и зависимость от Джона – все это тяжелым грузом давило ей на плечи. Но еще хуже было осознание собственного одиночества в огромном мире, где все было ей чужим. Она привыкла к деревьям, горам, к яркой зелени. Здесь же все было другим: песок – грубее, вода – холоднее, а ветер – резче.

Джорджина стояла и смотрела на океан, ощущая себя единственным живым существом на земле, и старалась справиться с поднимавшейся в ней паникой. В конечном итоге битву она проиграла. Как в небоскребе, в котором вырубился свет, у нее в голове прозвучало знакомое «щелк», и мозг отключился. Сколько она себя помнила, у нее в голове всегда образовывалась пустота, когда в ее жизни происходили какие-нибудь потрясения. Она ненавидела эти явления, но не могла предотвратить их. События дня наконец-то настигли ее, и случилась перегрузка. Почему-то на то, чтобы мозг снова включился, потребовалось чуть больше времени, чем это бывало обычно. Когда ее сознание прояснилось, она прикрыла глаза, вдохнула чистый воздух полной грудью, а затем выпихнула из головы все мысли о сегодняшних проблемах.

Джорджина хорошо овладела мастерством очищения сознания и концентрации на одном определенном вопросе. На это у нее ушли годы практики. Много лет она училась ладить с миром, который танцевал в совершенно другом ритме – в ритме, который она либо не знала, либо не понимала. Джорджина научилась делать вид, будто этот ритм ей тоже не чужд. С девяти лет она изо всех сил трудилась над тем, чтобы создать видимость идеального попадания в такт вместе с остальными танцорами.

С того дня – двенадцать лет назад, – когда Джорджина узнала о своей мозговой дисфункции, они с бабушкой старались скрыть ее неполноценность от всего мира. Джорджина посещала школы обаяния и кулинарии, однако курс общеобразовательной школы ей окончить так и не удалось. Она прекрасно понимала принципы дизайна и могла с закрытыми глазами создать красивую цветочную композицию, но в своем умении читать не поднялась выше уровня четвертого класса. Она прятала свои проблемы за шармом и кокетством, за красивыми лицом и телом. И хотя сейчас Джорджина понимала, что страдает скорее дислексией, чем задержкой в развитии, она все равно скрывала это. Она испытала громадное облегчение, сделав это открытие, и все же никак не могла решиться обратиться за помощью.

Неожиданно набежавшая большая волна намочила Джорджине шорты. Девушка пошире расставила ноги и поглубже зарыла ступни в песок. Где-то в верхней части ее списка жизненных правил, примерно под необходимостью нравиться людям и над умением быть хорошей хозяйкой, шло требование казаться такой же, как все. Для этого она старалась заучивать и запоминать по два новых слова в неделю. Она брала напрокат видеокассеты с экранизацией классических произведений литературы. Лучшим фильмом она считала «Унесенные ветром». У Джорджины была и книга, по которой был снят фильм, но она так и не прочитала ее. При виде огромного количества страниц, испещренных множеством слов, у нее опускались руки.

Джорджина провела пальцем по зеленому, как лайм, морскому анемону. Клейкие щупальца тут же сомкнулись. Девушка испуганно отдернула руку и отскочила. Еще одна сильная волна ударила ее по ногам, и Джорджина шлепнулась в воду. Волна тут же потащила ее прочь от берега, а затем отбросила обратно. От неожиданного погружения в холодную океанскую воду у Джорджины перехватило дыхание. И тут ее накрыло следующей волной. Она отчаянно пыталась удержать голову над поверхностью, но ей это плохо удавалось, в рот заливалась соленая вода, смешанная с песком. Наконец, когда очередная волна откатилась, Джорджине удалось встать на ноги, и она заковыляла прочь от линии прибоя. Удалившись на безопасное расстояние, она опустилась на четвереньки и сделала несколько судорожных вдохов, выплевывая изо рта песок. От холода ее зубы выбивали дробь. Все тело зудело от набившегося под одежду песка. Джорджина оглянулась на дом, надеясь, что ее злоключение осталось незамеченным. Не тут-то было.

Глаза Джона были скрыты за солнечными очками. При каждом шаге из-под его сланцев вылетали комочки мокрого песка. Он шел не спеша и выглядел таким уверенным в себе и красивым, что Джорджине захотелось тихонько отползти обратно в океан и там утонуть.

Сквозь шум волн и крики чаек она расслышала его громкий смех. И тут же забыла и о холоде, и о песке. Забыла о том, как выглядит, и о желании утонуть. Безмерная ярость разлилась по всему ее телу и как факел паяльной лампы сожгла дотла ее самообладание. Джорджина всю жизнь старалась избегать ситуаций, в которых она могла бы стать посмешищем, и больше всего на свете ненавидела, когда над ней смеялись.

– Давно я не видел ничего забавнее! – заявил Джон, обнажая в улыбке ровные белые зубы.

От бешенства у Джорджины так грохотало в ушах, что она перестала слышать шум океана. Ее пальцы, зарывшись в мокрый песок, непроизвольно сжались в кулаки.

– Черт, ты бы видела сейчас себя! – качая головой, сказал он и снова расхохотался.