Просто любовь - [17]

руки. И он смотрел в ее прекрасные голубые глаза своими обоими глазами. Сид попросил ее не щипать его, потому что было очень важно никогда не просыпаться, а она сказала, что им нужно просыпаться без промедления, чтобы идти искать его руку, упавшую с утеса, пока не наступил прилив и не смыл ее. Это был один из тех странных, причудливых снов, когда ты повисаешь между реальностью и фантазией, грезишь, но знаешь что это сон.

– Мисс Джуэлл, – произнес Сид.

– Мистер Батлер, – пробормотала она в ответ.

Затем герцогиня провела его по комнате, уже без сопровождения мисс Джуэлл, и представила ему тех людей, с которыми он еще не был знаком.

Ему все еще не нравилось встречаться с чужаками, хотя Сид уже давно прошел стадию попыток спрятать от взглядов правую сторону своего тела. Его уродство было трудно принять. Он привык видеть во взглядах окружающих только восхищение, а в некоторых женских глазах – даже обожание. Не то, что бы он часто пользовался преимуществом последнего. Он все же был еще очень молод, когда все изменилось. И он никогда не испытывал тщеславия по поводу своей красоты. Он принимал ее как должное, пока она не была уничтожена навсегда.

Всем было известно о нем заранее, понял Сиднем немного позже, когда шел в столовую под руку с Элеонор Томпсон, сестрой герцогини. Никто открыто не вздрогнул.

Но она, мисс Джуэлл, не знала. Она убежала от него прошлой ночью, будто он был дьяволом во плоти. Сиднем обнаружил, что негодует на ее невероятную красоту, хотя и осознает, что это несколько по-детски, так себя вести. Некоторым людям просто достался более легкий жизненный путь.

Сиднем повернул голову и заметил, что с его слепой стороны сидит Морган, и постарался устроиться так, чтобы иметь возможность вести беседу и с ней и с мисс Томпсон. По крайней мере, кухонный персонал знал его и понимал, что перед ним не нужно ставить ничего, чего нельзя разрезать одной рукой, а еще лучше – краем вилки.

Мисс Джуэлл, как он мог видеть, тепло улыбалась барону Уэстону, сидевшему возле нее и что-то говорила ему, что вызвало у ее собеседника ответную улыбку. Она очаровывала и пленяла его.

Нет, ему не следует испытывать к ней неприязнь. Или обижаться на нее. Или завидовать Уэстону или Аллину, который сидел возле нее с другой стороны.

Боже, он ведь не был человеком, поддающимся мелочной зависти.

Или озлобленности. Или обиде.

Сиднем поднял ложку для супа левой рукой и принялся за первое блюдо.

ГЛАВА 4

Вечер обернулся не таким уж тяжким испытанием, как ожидала Энн. Не все гости были аристократами или отпрысками аристократов.

Миссис Причард, сидевшая рядом с Энн за обеденным столом, когда-то трудилась на угольной шахте в Уэльсе, а ее племянница, леди Эйдан Бедвин, воспитывалась как леди только потому, что ее отец, сколотив себе состояние на угле, стал вести жизнь сельского джентльмена в поместье, которое он приобрел. Леди Рэнналф Бедвин, как позже Энн узнала в гостиной, была дочерью сельского священника и внучкой лондонской актрисы, причем она упомянула об этом с гордостью. Сама же герцогиня была из джентри[4], в чем она с легкостью призналась этим утром. Ее зять был священником в маленьком сельском приходе. А мать и сестра герцогини жили в скромном коттедже в том же приходе.

И, тем не менее, Бедвины совершенно не чурались родства с этими людьми и обращались с ними так, словно у них была самая голубая кровь на свете.

Безусловно, ни у кого из присутствующих в Глэнвир не было незаконнорожденных детей, но и с Энн никто не обращался как с парией, или так, будто бы она случайно затесалась в их компанию. На самом деле, леди Эйдан подробно расспрашивала Энн о ее сыне и смеялась над рассказом Энн о том, как учителя и девочки в школе мисс Мартин избаловали Дэвида.

– Так что, для его же блага, мне следует отправить его в школу для мальчиков, как только он немного подрастет, – закончила свой рассказ Энн. – Не знаю как для него, но для меня это будет очень тяжело.

– Да, нелегко вам придется, – согласилась леди Эйдан. – Мы собираемся отправить Дэйви в школу в следующем году, когда ему исполнится двенадцать, а я уже испытываю чувство утраты.

Они обменялись понимающими улыбками – две обеспокоенные матери, сочувствующие друг другу.

– Этот бедняга, – мягко произнесла миссис Причард со своим музыкальным валлийским акцентом, когда джентльмены присоединились к дамам. – Хорошо, что он не из рабочего класса. Он бы никогда не нашел работу после окончания войны. Ему пришлось бы нищенствовать и голодать, как очень многим другим бывшим солдатам.

– О, я так не думаю, тетя Мэри, – возразила леди Эйдан. – Несмотря на мягкие манеры, у этого человека стальной стержень. Полагаю, он смог бы преодолеть любые несчастья, даже нищету.

Энн поняла, что они говорили о мистере Батлере, перед которым она весь вечер чувствовала ужасную вину, вследствие чего избегала даже смотреть на него, хотя каждую минуту ощущала его присутствие.

– А что с ним случилось? – спросила она.

– Война, – сказал леди Эйдан. – Он последовал за своим братом, виконтом Рейвенсбергом на Полуостров, пойдя против желания всех своих близких. А вскоре брат привез его обратно домой, скорее мертвого, чем живого. Но он оправился и в итоге, предложив свои услуги Вулфрику, приехал сюда. Все это случилось до того, как я встретила Эйдана, который в то время служил полковником кавалерии на Полуострове. Он был начальником моего брата. Брат погиб. Как же я