Просто любовь - [14]

Все они были весьма любезны с Энн, хотя она старалась держаться от них так далеко, как только могла.

Но избежать ужина с семьей и этим вечером Энн не могла.

– У вас прекрасные волосы, мадам, – заметила горничная, расчесывая их, предварительно освободив от всех шпилек.

Когда горничная закончила, густые и слегка волнистые волосы Энн приобрели медовый оттенок. Генри Арнольд однажды назвал их главным ее украшением Энн, не слишком оригинально, но с восхищением и с чем-то еще большим светившимся в его глазах. А позже кое-кто еще точно также отозвался о ее волосах, вплетая в них свои пальцы… Большую часть волос она остригла маленькими ножницами для рукоделия в тот день, когда исчезли все сомнения в ее беременности. И не стригла их с тех пор, лишь изредка подрезая кончики.

Она выглядела по-другому с распущенными волосами, освобожденными из всегда аккуратного, строгого узла. Энн это знала и обычно не смотрела в зеркало, когда расчесывала и поднимала наверх волосы. С распущенными волосами она выглядела… чувственной. Было ли это слово подходящим? Ей казалось, что, вероятно, да, несмотря на то, что это слово было ей ненавистно. Она ненавидела свои сияющие светлые волосы, овальное лицо с большими голубыми глазами, прямым носом и высокими скулами, с мягкими, пухлыми губами. Ненавидела свои полные груди, тонкую талию, изящные бедра, свои длинные, стройные ноги.

Когда-то Энн нравилось считаться красивой, и ее часто так называли. Но красота стала ее проклятием.

– Ну вот, мадам, – сказала, наконец, горничная, отступая назад, чтобы полюбоваться своей работой в зеркале. Хорошенько поколдовав над волосами Энн, девушка превратила их просто в произведение искусства. – Вы достаточно хорошенькая, чтобы привлечь лорда. Жаль, что все мужчины в доме несвободны. Но есть еще мистер Батлер, и он сын лорда, хоть сам и мистер.

– Если этим вечером мистер Батлер сразу же страстно влюбится в меня, – ответила Энн, – и предложит мне свои руку, сердце и состояние до исхода ночи, то мне придется тебя отблагодарить, Гленис.

И обе рассмеялись.

– А кто этот мистер Батлер? – поинтересовалась Энн.

– Он здешний управляющий, – начала объяснять Гленис. – Он… Ладно, не важно. Но я даже не уверена, будет ли он здесь сегодня. Может, я зря проделала всю эту работу.

Она громко вздохнула.

– Ничего страшного. Я могу снова уложить вам волосы в другой раз. Миссис Пэрри сказала, что обязательно будут еще гости, в другие вечера. Они всегда бывают, когда приезжает герцог. Может, на этот раз будут и званые вечера, здесь ведь герцогиня и другие. Если устроят званый вечер, я сделаю с вашими волосами нечто совершенно особенное.

– А это что, не особенное? – спросила Энн, со смехом указывая на свою прическу и стараясь скрыть тревогу. Подобная прическа подчеркивала черты ее лица и изгиб длинной шеи.

– Погодите и увидите, – самонадеянно заявила Гленис. – Вам лучше спуститься вниз, мадам. Я замешкалась немного дольше, чем собиралась. Миссис Пэрри разозлится на меня, если вы опоздаете, и не позволит снова сюда прийти.

Энн чувствовала себя слишком заметной, спускаясь вниз по лестнице в гостиную, хотя она догадывалась, что по сравнению с пышными нарядами, в которые, несомненно, будут одеты другие дамы, она все еще будет выглядеть в высшей степени невзрачно. Она также чувствовала, что с трудом заставляет себя переставлять ноги. Но какой у нее был выбор?

Возможно, после сегодняшнего вечера, она сможет отойти в тень.

Достигнув порога гостиной, Энн начала беспокойно высматривать Джошуа, но оказалось, что сама герцогиня торопится навстречу ей.

Герцогиня Бьюкасл оказалась для Энн настоящим сюрпризом. Чрезвычайно хорошенькая, с короткими темными вьющимися волосами. Но ее красота больше исходила из сияющей живости, чем из отдельных физических черт, решила Энн. Герцогиня часто улыбалась, казалось, что ее глаза постоянно искрятся, а манеры и поведение никак не демонстрировали высокий статус. Ее всегда с огромной радостью встречали в детской.

Появившись в детской вскоре после завтрака вместе с леди Эйдан и леди Росторн, с которыми Энн уже встречалась несколькими годами ранее в Корнуолле, герцогиня тепло приветствовала Энн и, взяв ее под руку, повела в затемненную комнату, где в своей кроватке спал ее малыш. Его маленькие ручки лежали по обеим сторонам от головки, сжатые в кулачки, будто он собирался размахивать ими, как только проснется. Герцогине даже удалось каким-то образом упомянуть во время их беседы с Энн тот факт, что она была дочерью сельского джентльмена, который был вынужден зарабатывать себе на жизнь преподаванием в деревенской школе. И что она сама преподавала в той же школе, когда познакомилась с герцогом на домашнем приеме, на котором ей вовсе не хотелось присутствовать.

– Это может быть довольно неприятным, мисс Джуэлл, – как бы между прочим заметила герцогиня, – обнаружить себя застрявшей в сельском поместье в окружении незнакомцев, которые, возможно, считают себя выше вас по положению, и мечтать оказаться в любом другом уголке земли, кроме этого. Первое время, я старалась держаться в стороне от всех, насмешливо наблюдая из укромного уголка. Но Вулфрик нашел меня и вывел из себя, – ужасный человек, и я вышла из этого угла, чтобы сохранить чувство собственного достоинства. – Она весело рассмеялась.