Просто бывшие - [48]

Он смеется.

— Мне будет не хватать этого еженедельного явления.

Она протягивает Малики свою кредитную карту и смотрит на меня, когда он уходит, чтобы помочь другому клиенту.

— Ты хочешь поговорить об этом? Я женщина, поэтому мне нравится думать, что я умею давать советы о женщинах.

Я отодвигаю свое теплое пиво в сторону и беру свежее. Вот и все.

— Трудно… возобновить отношения с женщиной, которая тебя уже поимела.

Она кивает.

— Понятно. Я знаю, каково это — любить кого-то и не иметь его… или ее, в твоем случае.

Я игнорирую ее комментарий, надеясь, что он был адресован не мне.

Она смеется.

— Я говорю не о тебе. Хотя я запала на тебя с тех пор, как вы с моим братом были друзьями, в этом богом забытом городе есть и другие мужчины, которые любят играть в игры. Не сказать, что я не забыла бы о них, если бы ты одумался и потусовался со мной.

— Я лучший друг твоего брата. Влюбленность под запретом, верно? — Игривая улыбка появляется на ее губах.

— Это отстой, что мы не можем помочь тем, кто нам нравится. Или, в твоем случае, хреново, что ты не можешь помочь тому, кто тебе нравится.

— Малыш, я пришел сюда, чтобы забыть о своих проблемах. — Я жестом приглашаю Малики на еще одну порцию, допивая свое пиво. К черту. Я заслуживаю того, чтобы забыться на одну ночь. — Итак, если ты хочешь составить компанию мужчине, давай поболтаем о футболе, случайном дерьме, о том, чем ты занималась, пока меня не было.

Она салютует мне.

— Принято, капитан.

Нам приносят напитки, и я откидываюсь на стуле, погружаясь в свои мысли, в то время как она берет разговор на себя.

ДВАДЦАТАТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА

ЛОРЕН

Пастельные цвета заката растворяются в ночи, когда отец подвозит меня к лофту.

Гейдж не звонил и не писал, на подъездной дорожке нет его машины, и его нет в лофте, когда я вхожу.

Что случилось?

Неужели он жалеет о том, что занимался со мной сексом?

Мои мысли направлены на худший сценарий.

Гейдж ясно дал понять, что ненавидит меня, когда меня арестовали, и хотя я думала, что мы уже прошли через это, возможно, это не так.

Может быть, это была месть, чтобы заставить меня влюбиться в него, чтобы потом дать мне отлуп за то, что я его бросила.

Нет, он не такой злобный.

Поправка: прежний Гейдж не был таким злобным.

Этот новый Гейдж другой — более грубый внешне, но более уязвимый внутри.

Я снова проверяю свой телефон на случай, если я что-то пропустила, и падаю на диван. Я тянусь к пульту дистанционного управления в тот самый момент, когда слышу, как на заднем плане хлопает дверь машины. К счастью для меня, жалюзи открыты, поэтому мне не нужно подглядывать через них.

Прожекторы освещают неузнаваемый четырехдверный седан, освещая молодую блондинку, выходящую из машины со стороны водителя и обходящую пассажира.

Худенькая Сьерра наклоняется, почти стоя на коленях, чтобы обхватить Гейджа за плечи, и, что удивительно, принимает его вес.

Он истощен.

Он едва может стоять прямо.

Он с другой женщиной.

Сочетание страха и растерянности проникает в меня, заглушая все мысли о том, что мы можем помириться. Теперь я знаю, что наше время вместе было для него лишь игрой.

Он ходил к ней. Пил с ней. Без сомнения, делился с ней своими проблемами. Она спросила, не холост ли он, и я по глупости сказала ей, чтобы она шла на это.

Я не скрываю своего преследования, следя за каждым их шагом.

Я молча умоляю его увидеть разочарование и отвращение на моем лице.

Его голова склонена вниз, взгляд прикован к земле, ноги волочатся по земле на пути к входной двери.

Посмотри вверх. Посмотри вверх. Посмотри, черт возьми, вверх.

Мое сердце замирает, когда он наконец смотрит.

Это быстрый взгляд, короткий, и он длится всего секунду, когда его глаза ловят мои, и в них нет эмоций, они закрыты, не работают.

Он стыдливо опускает голову, а я остаюсь стоять, выглядя жалкой, пока Амос впускает их.

Только когда они исчезают в доме, я вскидываю руки и хватаю одеяло, чтобы спать на диване.

Он играл со мной.

* * *

Теперь, когда я провела время в кровати, Гейдж был прав: диван действительно не так удобен, как кровать. Не то чтобы я много спала. Я ворочалась, ворочалась и размышляла о том, чтобы войти в этот дом и надрать ему задницу.

Проблема в том, что неразумно надирать задницу полицейскому, даже если он разбил тебе сердце. Тюремное заключение — это не то, как я хочу провести остаток своего лета. Вместо этого, я собираюсь выбрать, к какому брату переехать, найти квартиру и держаться подальше от Гейджа до конца жизни… или до тех пор, пока мы не столкнемся в неловкой ситуации в общественном месте.

Я держу кофе в одной руке, сумку на плече и надеваю халат, когда слышу, как отпирают мою входную дверь. В дверной проем входит Гейдж, большой и широкий, выглядящий как дерьмо, с красными глазами, руки свободно висят по бокам.

Он прочищает горло и чешет шею, когда видит меня.

— Ты готова идти?

Я сжимаю свою чашку и молча смотрю на него, ожидая, когда он объяснит, что было прошлой ночью.

— Слушай, я сожалею о вчерашнем. — Его извинения поспешные, панические, и сожаление очевидно на его лице — наряду с признаками обезвоживания и недостатка сна. Если Сьерра и провела с ним ночь, он, должно быть, не очень хорошо лежал. — Это был плохой день.