Простишь – не простишь - [12]
Как только Селеста положила крошечного тебя мне на руки – видел бы ты лицо Жанны в этот момент! – между нами сейчас же протянулась невидимая, но прочная нить. От сердца к сердцу. Такой простой чистой бескорыстной любви на всем свете не сыщешь!
Из всех людей один ты смотришь на меня без предубеждения. Для твоей мамы я объект сочувствия и заботы. Для моей – обуза и тяжкий крест. Твой отец осуждает меня, подстерегает, запоминает каждую оплошность. Мой вообще обо мне забыл, как будто я умерла, а потом умер сам. И я до сих пор не знаю, чем ему досадила.
Для всех я – долг, неприятная обязанность, докука, ошибка природы, помеха. Но только не для тебя.
Так откуда взялась безжалостная настойчивость? Зачем тебе понадобилась история античности? Какая муха тебя укусила?
Ты здорово изменился, как только тебе исполнилось двенадцать. Начал хмуриться, гордо расправлять плечи. Захотел поскорее стать взрослым, да? Завоевать уважение папы? Утешить маму? Она вечно беспокоится, боится, считает тебя хрупким, уязвимым. Вот ты и решил доказать ей, что вырос сильным, ответственным…
Неправда, ты не взрослый. Уж поверь мне, я знаю, о чем говорю. Только у ребенка могут так раскраснеться щеки после велосипедной прогулки. Только ребенок с хохотом прыгает в бассейн. Только ребенок мурлычет песенку во время полдника. Вот несомненное доказательство: полдничают исключительно дети. Взрослые вообще забывают о полднике. Пропустят стаканчик вечерком – вот и все удовольствие. А ты полдника ждешь не дождешься, все время смотришь на часы: скоро ли половина пятого?
Я бы все отдала, лишь бы оказаться на твоем месте, Мило! Чтобы ты – на моем, вот сейчас, вместе в Жанной в такси.
Она упорно смотрела на проносившиеся мимо дома и поля, ни разу на меня не взглянула. Жанна всегда отгораживается, дает мне понять, чтобы я держалась от нее на почтительном расстоянии. Бессознательно, скорее всего. Будто боится подхватить заразную скверную болезнь…
– Почистишь зеленую фасоль на ужин.
Цедит слова сквозь зубы безо всякого выражения, нарочно отводит взгляд. Маленькой мне доставалось от нее куда больней. Она постоянно кричала, злилась, возмущенно возводила глаза к потолку, в раздражении постукивала пальцами по столу, притопывала ногой. С годами острая неприязнь сменилась безразличием. Но суть наших отношений все та же: за двадцать восемь лет мама меня ни разу не приласкала, даже во время болезни, даже в беде… Когда мне было пять лет, я сломала руку в школьном дворе во время перемены. В семь мне удалили аппендикс. В девять она обварила мне ноги, опрокинув кипящий чайник. А потом дала по ошибке сильный бета-блокатор… У меня чуть сердце не остановилось. Однако и тут мама мне не посочувствовала, только громко обругала тех, кто дает названия лекарствам.
Она добросовестно лечила меня: меняла повязки, по часам давала таблетки. И в остальном честно выполняла свой материнский долг, если так можно выразиться. Без единой улыбки, без поцелуев и объятий. Мило, ты можешь себе представить маму, которая не хочет даже погладить тебя по голове? Не можешь. Тебя все любят, все балуют, все ласкают. Всегда, повсюду, с самого рождения.
Нет, я на нее не обижалась. Понимала, что ей тяжело приходится. Думала, будто я виновата в ее неизлечимой усталости и в том, что у нас вечно нет денег. Мне не исполнилось и десяти, как я взвалила на себя всю ответственность за наши несчастья. Тихо лежала и терпела, стараясь ее не разбудить, если мне ночью снился кошмар или у меня вдруг поднималась температура. А коли становилось совсем невмоготу, на цыпочках бежала к Селесте. Знаешь, Мило, твоя мама была для меня спасением, прибежищем. Тогда она оканчивала университет, готовилась к экзаменам по ночам и с полным правом могла бы гнать меня обратно в постель. А вместо этого прижимала к себе, нашептывала утешения, мерила температуру, клала на лоб влажную повязку, отводя непослушные кудряшки и ласково заправляя их за ушко.
Селеста всеми силами пыталась нас помирить. Терпеливо выслушивала мои жалобы, соглашалась, потом мягко упрашивала понять, что трудно быть матерью-одиночкой, что мама в душе добрая, а сердится так, для виду, что на самом деле она любит меня, просто не умеет выразить свою любовь.
Я силилась ей поверить. А что мне еще оставалось?
В такси я краем глаза наблюдала за Жанной. Она плотно сжала губы, стиснула колени, вцепилась обеими руками в сумочку. Мне бросилась в глаза ее странная манера одеваться. Чтобы поехать за плиткой для бассейна, мама надела шерстяной строгий однотонный пиджак в мелкую клетку, несколько старомодный, но очень стильный, приколола изумрудную брошь, фамильную драгоценность. Чудачество? И всегда она так. Тщательно красит ногти, чтобы выйти за покупками. Вскочив рано утром, сейчас же наводит марафет: а вдруг кто-нибудь заглянет без предупреждения? Если ее парикмахер в отъезде, запирается у себя в спальне. Скорее умрет, чем покажется на люди с отросшими седыми корнями волос.
Зачем совершать столько усилий, чтобы превратиться в кого-то другого? Мне это непонятно! Селеста говорит, что Жанна изображает английскую королеву, потому что развод ее глубоко травмировал. Она мечтала стать светской дамой, подняться по социальной лестнице, но слишком рано споткнулась. Оторвалась от своих, а к чужим не прибилась. Поэтому растерялась, чувствует себя обманутой и обобранной.
Герои новой книги Валери Тонг Куонг переживают не лучшие времена. Учительница Мариэтта разочаровалась в своем муже, а дети в классе откровенно над ней издеваются. Секретарша Милли мучается от одиночества и чувствует себя ненужной. Верзила мистер Майк, бывший военный, дезертировал из армии и стал бродягой. Нужно, чтобы кто-то вытянул их из трясины неудач и неприятностей. И — чудо! — в их жизни появляется господин Жан, владелец необычной «Мастерской чудес». Его работа — помогать тем, кто отчаялся. Кто он? Волшебник? Чудак-альтруист? И да, и нет.
Две девушки стоят на мосту в ожидании поезда. Вот он приближается, еще, еще… Пора! Алиса прыгает – туда, в бездну. А Мина… Мина не смогла совершить этот страшный прыжок. Потому что решила жить.Эта книга о том, как важно, оказавшись на дне пропасти, не остаться там, а вытолкнуть себя наверх. И еще о том, что, когда появляется человек, который тебя понимает, отчаяние можно стереть, словно ненужные буквы, написанные мелом на доске.
Пакс Монье, неудачливый актер, уже было распрощался с мечтами о славе, но внезапный звонок агента все изменил. Известный режиссер хочет снять его в своей новой картине, но для этого с ним нужно немедленно встретиться. Впопыхах надевая пиджак, герой слышит звуки борьбы в квартире наверху, но убеждает себя, что ничего страшного не происходит. Вернувшись домой, он узнает, что его сосед, девятнадцатилетний студент Алексис, был жестоко избит. Нападение оборачивается необратимыми последствиями для здоровья молодого человека, а Пакс попадает в психологическую ловушку, пытаясь жить дальше, несмотря на угрызения совести.
Что может объединить мать-одиночку, работающую секретаршей и больше всего на свете боящуюся, что ее уволят; известного продюсера, который надеется, что женитьба на капризной красавице позволит ему начать жизнь с чистого листа; немолодого архитектора, которому накануне врач сообщил о смертельном диагнозе; девушку-юриста, которая считает, что черный цвет кожи помешает ей сделать карьеру? Конечно, в обычной жизни у них вряд ли может быть что-то общее. Но судьба, известная баловница и причудница, перетасовала карты и заставила их встретиться в парижском госпитале и каждому из них подарила шанс на счастье.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.