Прошедшие лабиринт - [58]

И взгляд Метрессы сразу же подобрел, из пронизывающего став подбадривающим. Таким обычно был ее взгляд после экзаменов, когда нужно было похвалить Адептов, еле державшихся на ногах от переутомления. «Все будет хоккей», — теперь ее голос напоминал голос заботливой матери, хвалящей любимого ребенка, выдержавшего испытания. Этой запомнившейся Прохорову фразой она давала понять Адептам, что их усилия не были напрасны…

— Ступай, и да будет путь твой угоден Постигнувшим Тайну, — напутствовал Хранитель Врат.

Ритуал завершился. В стене напротив входа приоткрылась дверь, и полоска света, проникавшего из коридора, протянулась тоненькой дорожкой по мраморным плитам зала, как бы приглашая пришельца выйти из тьмы — к свету.

И почему-то показалось Прохорову, будто в лучах этого света мелькнуло платье Метрессы. И будто бы вместе с Метрессой в коридор, куда допускались лишь Преображенные, проникла белая крыса с пятнышками на боку. Та самая крыса, которая слопала рогалик. Которая пару дней спустя угодила под автобус — прямо на глазах Мнемоника, которому надлежало ее поймать. И вот, спустя почти две недели, она вдруг возникла здесь, в Зале Хранителя, мелькнула в полоске света и скрылась в дверном проеме вместе с Метрессой — которой тоже полагалось на время ритуала оставить его одного и которая уж никак не могла его опередить…

«Этого не может быть», — подумал Прохоров, закрывая дверь. И тут же сообразил — видения были слишком яркими для такого освещения, и тени они не отбрасывали. Усмехнувшись (все-таки он уже лет двадцать как Наблюдатель, его такими трюками не проведешь), он направился в аналитический отдел.

2

— Насте своей скажи, все в порядке: не хочет подавать заявление — не надо, — изрекла Варвара Никаноровна, запихивая полотенца в объемистую дерматиновую сумку.

— Почему же так прямо не надо? — решился возразить Сергей.

— А ты, что ли, жениться на ней собрался? — взбеленилась Варвара Никаноровна. — Да ты на себя-то посмотри, жених! Когда же ты, наконец, жить научишься, Митрофанушка?! В кои-то веки матери твоя помощь понадобилась — и того не смог! Хорошо еще, сослуживец у тебя пронырливый оказался. Как там его, Прохоров вроде? Вот ты бы у него поучился, пример бы с него брал. Я ему и рассказать-то толком не успела, как он мне говорит — будут туфли, у меня знакомый есть, он достанет, приходите, говорит, в институт к двум часам — вместе к нему поедем. Вот это я понимаю, деловая хватка. А ведь по нему не скажешь… Тебе бы с него пример брать, а ты, ну как я не знаю кто…

— Кем же оказался его знакомый? — спросил Сергей, желая отвлечь мать. — Завскладом? Директором магазина для новобрачных?

Тут Сергей поймал себя на том, что ему и самому интересно, что же это за знакомый такой оказался у Прохорова. Понятно, что это наверняка был кто-то из Общества, но кто же?

— Поднимай выше! — торжествующе изрекла Варвара Никаноровна. — Он… он… — запнулась она, вдруг поймав себя на том, что никак не может вспомнить, что же это было за учреждение и как называлась должность, которую занимал влиятельный знакомый Прохорова. Как она ни напрягала свою память, ей не удавалось вспомнить ничего, кроме какого-то дубового шкафа, в котором стояли почему-то клетки с крысами. Но ничего подобного, конечно же, не могло быть в кабинете такого важного начальника…

— Ну, мы с ним сначала пошли по его делам, где-то в Москве, я не запомнила, но он сказал, что взял там направление, а потом мы приехали в ГУМ, поднялись на третий этаж, ты когда-нибудь был в ГУМе на третьем этаже? я ни разу, и там когда направление увидели, сразу стали такими любезными, показали все запасы, и я для Лены отобрала подходящие. Вот, смотри, — предложила она Сергею, доставая из сумки коробку, завернутую в «Советский спорт». — Да и я получше рассмотрю, а не второпях.

Под газетой оказался слой оберточной бумаги. Впрочем, вряд ли у кого-то повернулся бы язык назвать такую бумагу оберточной. Глянцевая, кремового цвета, с красно-бело-зеленой эмблемой какого-то магазина… Это было слишком даже для Варвары Никаноровны.

— Ой, господи! — простонала она, опустившись на диван. Коробка, выскользнув у нее из рук, упала на пол и раскрылась, продемонстрировав ошеломленной Варваре Никаноровне пару великолепных белых туфель. Туфли были связаны друг с другом тонким золотистым шнурком, на конце которого болтался ярлычок с все той же красно-бело-зеленой эмблемой и непонятными надписями латиницей. Куда там спецтуфлям для новобрачных…

Тут кто-то заскребся в дверь. Недоумевая, что бы это могло значить, Сергей выскользнул в прихожую, приоткрыл дверь и, к своему изумлению, увидел на лестничной площадке знакомую крысиную мордочку. Оглядевшись и, очевидно, оставшись довольной увиденным, мордочка подмигнула Сергею, пискнула — и из-за двери тут же выскочила толстенькая крыса, в которой Сергей с некоторым трудом признал Наполеона. Прошмыгнув в квартиру, тот опрометью бросился под диван. Вслед за ним появился и сам Тито. Исцарапанный и грязный, он почему-то пятился задом, не сводя глаз с Варвары Никаноровны.

Появление Тито вывело Варвару Никаноровну из оцепенения.