Проще не бывает - [24]

Это не могло продолжаться долго, оба они все прекрасно понимали. Настал день, когда Люси приехала за Жаком и увезла его в Париж. Жанна простилась с ними отрешенно-любезно, как если бы они были просто компаньонами по отпуску. А через несколько дней она собрала детей и тоже вернулась в Париж.

Это было странное возвращение. Пока такси везло их с вокзала Сен-Лазар, Жанна глядела в окно и не узнавала знакомые улицы. Ей казалось, что она приехала из-за границы, где провела в изгнании несколько лет. И она даже удивилась тому, что её дом стоял на прежнем месте, а квартира была почти в прежнем состоянии, только ещё более пыльная и запущенная.

Жанна подумала, что теперь она просто должна привести квартиру в идеальное состояние. Только так она сможет обрести почву под ногами, только таким образом ей удастся заполнить предстоящие долгие-долгие пустые дни, а ночами она будет спать, чувствуя обыкновенную человеческую усталость. И начать нужно со стенного шкафа, чтобы избавиться от Марка. Или от его призрака. В любом случае, нужно было начинать жизнь с чистого листа, а для этого нужно было вычистить квартиру.

Она отодвинула сундук от стены и открыла дверцу шкафа.

Пустота - вот что было за дверью. Пыльная, темная пустота. И я, кажется, знала, что так и будет. Мне слишком хотелось поверить в то, что я способна убить человека. Нет, не так: мне слишком хотелось избавиться от Марка, уничтожить его. И я поверила в свои фантазии. Поверила так, что захотела уничтожить физические следы вымышленного преступления.

Что, собственно, трагического произошло в моей жизни? Тусклое детство, неудачный брак, огромная лень... Я была вполне здорова и нормальна, но вечно притворялась слабой, беспомощной и слегка сумасшедшей. Для чего? Чтобы меня пожалели? Но мне не нужна была жалость. Чтобы меня любили? Слабых и сумасшедших не любят. Тогда зачем? Наверное, чтобы оправдать свой эгоизм.

Теперь я ясно вижу, что выбрала для этого слишком сложный путь. Не нужно было выходить замуж, рожать детей, соблазнять чужого мужа и ехать с ним куда-то. Но Бог почему-то наказал за все это Жака, а не меня. Или меня он наказал более изощренно? Дал вкусить сладость разделенной физической любви, а потом отнял её. Не знаю. В любом случае, я заслужила наказание хотя бы потому, что не сделала ни малейшей попытки избежать его.

Но я не была наказана! То есть была, но по-другому. Жак выздоровел и тут же приехал ко мне, но я уже не была прежней Жанной. И квартира изменилась до неузнаваемости, потому что я не только сделала генеральную уборку, но и пригласила мастеров, которые преобразили мое жилье. Жак раскритиковал все: слишком белые рамы и двери, слишком нарядные стены, слишком блестящие полы. Ему не понравилась новая кухня, которую я расширила за счет стенного шкафа и обставила новым пластиковым гарнитуром "под дуб". Наконец, ему не понравилось то, что я не только снова начала писать стихи, а ещё и публиковала их, и к тому же встречалась со своими коллегами писателями, поэтами, литературными критиками. С детьми теперь была няня, а я постриглась, привела в порядок руки и стала пользоваться косметикой.

Забавно, но деньги на все это принес цикл стихов, которые я написала, когда думала, что Жак умирает, что он вот-вот отойдет в мир иной. Я с удовольствием читаю критические статьи о мое творчестве, в которых до небес превозносится "искренность и пронзительность стона разбитого сердца молодой женщины в цикле стихов "Утрата". Сердце у меня не разбилось, а стихи пишутся уже как бы сами собой, не нуждаясь в каких-то реальных событиях и героях. Горечь потери острее всего выражают те, кто её на самом деле не испытывают, настоящая утрата порождает безмолвие.

Кстати, Жак назвал мой цикл "Утрата" "омерзительным и циничным духовным стриптизом", "выворачиванием души на потеху толпе". Но он вообще равнодушен к поэзии и более или менее разбирается только в машинах, так что его мнение меня мало тронуло. Стихи принесли мне финансовую независимость, а остальное - сплошные условности, из которых, в принципе, и состоит нормальная жизнь. К тому же я считаю, что рифмовать свои чувства ничуть не более безнравственно, чем спать с кузиной своей жены.

Именно это я ему и сказала однажды. Мы лежали в кровати и лениво обменивались колкостями, на которые ни он, ни я не обращали внимания. Но на сей раз я, по-видимому, перешла границы дозволенного, потому что он вдруг ответил:

- А убить мужа, по-твоему, ничего не значит? Имей в виду: Люси мне все рассказала.

Я даже не поняла сначала, о каком муже идет речь, и лишь через несколько минут до меня дошло, что он имеет в виду Марка. И перед моими глазами вновь всплыла та ужасная картина: я затаскиваю бесчувственное тело с окровавленной головой в стенной шкаф и припираю дверцу сундуком. После этого видения в моей памяти всегда зиял черный провал - до самых родов, я никак не могла припомнить, сколько времени прошло между двумя событиями, и что я в это время делала. Но тут я с ослепительной ясностью поняла, что они следовали одно за другим, что я успела только дойти до телефона и позвонить.