Прощание с веком - [15]

Однажды Фрол Петрович решил, что его непосредственные подчиненные — руководители отделов и лабораторий — слишком уж закисли в своих четырех стенах, и повез нас на полигон, чтобы мы увидели разработанную им аппаратуру в действии. Приезжаем. Смотрим: большущее поле, по нему разбросаны автофургоны с радиорелейными станциями. На крышах шевелятся неуклюжие антенны.

Подходим к одному из фургонов. Ефрейтор — оператор станции вытянулся в струнку: главный, хотя и был человек сугубо штатский, производил впечатление генерала, если не маршала.

Следом за ефрейтором Фрол и я, его избранник, втискиваемся в кузов. Две трети свободного пространства занял главный, треть — я. Для ефрейтора места не осталось — спроецировался на стенку фургона, превратившись в смутно угадываемую тень.

— Сейчас я вступлю в связь, — торжественно провозглашает главный и начинает крутить ручки.

— Резеда, я Фиалка! Как поняли? Прием!

В громкоговорителе — молчание.

— Резеда, я Фиалка…

Проходит минута, вторая. Почему-то никто не спешит вступить в связь с нашим Фролом, несмотря на его страстные призывы. В ответ слышно только гудение умформеров.

— Черт знает что, — наконец, не выдерживает Фрол. — Это надо же суметь довести аппаратуру, такую надежную, такую простую и удобную в эксплуатации до состояния…

Договорить ему не удается. Тень ефрейтора, внезапно материализовавшись, вежливо отодвинула в сторону тучного Фрола Петровича и… буквально через несколько секунд из громкоговорителя раздалось:

— Фиалка, мать твою… Почему не отвечаешь?

Впервые я видел Фрола таким сконфуженным. Ну как же, за эту самую станцию, детище его интеллекта, он получил (уверяю, заслуженно) золотую медаль лаурета. И вдруг так опростоволосился…

Между тем, все закономерно. Знание — многоэтажное, и на каждом этаже нужна своя сноровка: академик, создавший, к примеру, фундаментальные труды по телевидению, высоко ценимые специалистами высокого ранга, вряд ли исправит поломку в своем собственном домашнем телевизоре. Да и возиться не станет, предпочтет пригласить мастера. Тот в два счета устранит повреждение, хотя понятия не имеет о классических трудах своего почтенного клиента…

Не следовало Фролу Петровичу состязаться в мастерстве с ефрейтором. Но надо отдать ему должное, оказавшись в смешном положении на глазах у подчиненных, он сохранил самообладание:

— Это еще что! Вот во время войны сдавали мы государственной комиссии радиоуправляемый танк с огнеметом. Пробило какой-то там конденсатор, и танк двинулся прямо на нас. Комиссия — генералы, представители главка, — врассыпную. Бегу по полю, слышу: танк за мной. Поворачиваю налево, и он туда же. Направо — то же самое. А огнемет заряжен… Да, натерпелся я тогда страху…

Перед нами был все тот же уверенный в себе, волевой и властный Фрол Петрович Липсман, главный инженер НИИ, лауреат Государственной премии.

А я почему-то до сих пор представляю его сосредоточенно убегающим от сошедшего с ума танка. Танк так и не выстрелил. Но мог бы…

Интересно, сходят ли с ума атомные бомбы?

Послесловие к главе. По данным 2002 года до 80 % катастроф происходит по вине так называемого «человеческого фактора». Что же, человечеству грозит «слабоумие»? Об этом еще предстоит разговор…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Вне игры

Ах, мастер, ты часы чинил нам аккуратно.

Но что сломалось в них той ночью, непонятно.

Они решили бить три раза каждый час.

Питер Корнелисон Хофт (1581–1647)

— Пожалуйста, разыщи «письмо сумасшедшего», — попросил я жену, перед тем как начать эту главу.

У меня нет архива: дневник не веду, письма, за редким исключением, не сохраняю. Но потрясающий человеческий документ, о котором пойдет речь, было невозможно выбросить в корзину. Знакомя вас с его содержанием, не изменяю ни слова.

В 1957 году я, прельстившись на заведование кафедрой, переехал в Сибирь. Через несколько месяцев мне переслали толстое, с ученическую тетрадь, письмо, пришедшее по моему старому московскому адресу.

«Здравствуйте «глубокоуважаемый» Александр Филиппович! — говорилось в письме. — Я давно собирался заполучить в свои руки адрес Вашего местожительства, но это было чрезвычайно трудно ввиду того, что я не знал года Вашего рождения! Однако мои усилия, наконец, увенчались успехом. Говорят, мир не без добрых людей и не без дураков. Добрые люди помогают мне в моем тяжелом положении, а дураки стараются его осложнить.

С чем связано мое желание написать Вам письмо?

Напомню Вам некоторые факты. Это было в конце декабря 1956 года. Я был на преддипломной практике… 25 декабря лаборатория, где Вы работаете, совершила пиратский поступок. Она без моего согласия, на что, конечно, не согласился бы ни один человек, а тем более нормальный, сделала меня объектом исследования работы головного мозга и нервной деятельности с помощью радиоволн… Надо сказать, что я был на пятом курсе… Ходил всегда без фуражки, что не замедлило положительно сказаться на моем здоровье. Я занимался физкультурой, тяжелой атлетикой, имею второй разряд по шахматам. Кроме того я получал повышенную стипендию…

Усилия операторов кибернетической машины, как Вы называете, (я говорю кибернетическое устройство) привели их к желаемому результату: пользуясь методом голосов, о котором я буду писать ниже, чтобы Вы и лаборатория не делали вида, и управлением всем организмом, включая и мышление, операторы в конце концов довели меня до психиатрической больницы…