Прощание с ангелами - [88]
На этой точке рассуждений он остановился. Сам не захотел идти дальше. Вестфаль здесь неуместен — особенно здесь, в Бирнау. Вестфаль и без того слишком глубоко проник в его жизнь, это он помешал четко и однозначно ответить на вопрос Франца.
«Что бы ты сказал, если бы я уехал туда?»
Вот и Вестфаль стал частью его жизни, и он, Макс, уже не может отделаться от мыслей о нем. Все время, покуда Вестфаль, как было известно, находился на свободе и вопреки всеобщим ожиданиям не перешел границу, а оставался жить здесь на нелегальном положении, Макс полагал, что Вестфаль рано или поздно появится у него. Он и боялся этого, и ждал с нетерпением. Все равно от Вестфаля ему уже не избавиться.
«Кто такой Вестфаль?»
«Отец Рут».
«А еще?»
«Коммунист».
«А еще?»
Вестфаль преследуемый, Вестфаль в тюрьме предъявлял к ним более высокие требования, чем Вестфаль на свободе. Вот и фон Халлер заявился.
«Вы не слышали никаких новостей о Вестфале?»
«Нет. У нас с ним чересчур несхожие пути».
«Однако же он в родстве с вами».
«Дорогой господин фон Халлер, если так судить, все люди состоят в родстве друг с другом». Подтверждение этому вы можете найти и в Tat twam asi[13] Упанишад, и в божественном акте, сотворившем семью прародителей человечества, и в марксистских братьях по классу. Тема Каин — Авель в конечном итоге проходит через всю историю человечества. Мне думается, в любом из нас есть больше от Каина, нежели от Авеля.
Макс был поражен горячностью, с какой фон Халлер начал спорить. Ведь он сказал это вообще, никого конкретно не имея в виду, и уж подавно не имея в виду главного редактора, чью прямоту и бесстрашие при защите человеческого достоинства он высоко ценит, вернее сказать, ценил вплоть до того повторного визита, который под конец заставил его усомниться не только в ценности человека вообще, но и в своей собственной ценности. Ибо фон Халлер, если вдуматься, пришел лишь затем, чтобы услышать от Макса, что его поведение, его предательство по отношению к Вестфалю, за друга которого он себя выдавал и продолжает выдавать по сей день, когда Вестфаль снова арестован, да, да, что это предательство, что все, о чем он рассказывал, было никаким не предательством, а жизненной необходимостью, реальной политикой.
«Всегда надлежит жертвовать частью во имя целого».
Почему этот человек пришел к нему, к Максу, со своей нечистой совестью? Макс так и не сумел ответить на этот вопрос, впрочем, теперь это и не казалось важным. Куда важней было другое, пусть всего лишь предположение, гипотеза, еще требующая доказательства. Вот если Франц в один прекрасный день спросит у него: «Ты, Макс Марула, глашатай терпимости и христианской любви к ближнему, ты апостол гуманизма, что бы ты сделал, если бы Вестфаль пришел к тебе в дом? И кто дал тебе право презирать фон Халлера, бросать ему в лицо такие слова?»
«Разрешите, господин фон Халлер, полюбопытствовать: та чисто человеческая связь с Вестфалем, по мне, называйте ее дружбой или как вам будет угодно, не была-ли она для вас своего рода пикантной приправой, заигрыванием с нелегальностью, которое тщится не преступить границ легальности?»
«А вы, господин профессор, что сделали бы вы на моем месте?»
«Это недостойный вопрос».
«Вы уклоняетесь».
«Никоим образом. Просто подобные умозаключения не имеют связи с действительностью. Изъявительное наклонение данного момента, как правило, выглядит иначе, нежели сослагательное вероятного допущения».
Он не постеснялся изображать одержимого и мудрого человека науки, то есть, другими словами, не побоялся выглядеть фарисеем. Ибо, прежде чем фон Халлер успел предать Вестфаля, он сам, Макс Марула, показал себя личностью жалкой и недостойной. И стало быть, вся разница между ним и Халлером заключалась лишь в том, что Халлер не переставал оправдываться, искать человека, который снял бы с него часть вины, в то время как он, Макс, все затаил в душе. Одно зло всегда отыщет другое — вот как он это толковал.
Он снова жил в загородном доме у Халлера, хотя и подозревал, что последний пустил его в свой дом лишь потому, что не пустил туда Вестфаля. Бывали минуты, когда Максу казалось вопиющей несправедливостью занимать эти комнаты, которые могли бы на два дня приютить другого человека и тем самым, быть может, спасти его. Под наплывом таких мыслей он видел себя сообщником, который связан круговой порукой и получает условленную мзду.
Я ни в чем не раскаиваюсь, за несколько месяцев, проведенных здесь, я узнал о жизни больше, чем за все предыдущие годы. Я знаю, ты всегда меня примешь, и благодарен тебе за это.
Может ли он дать Францу то, чего Франц требует? Дать неопровержимую ясность, дать решимость, которая есть у Вестфаля и которой нет у него, Макса? Вестфаль взял на себя крест, и тут уж неважно, считает ли Макс этот крест истинным. Ибо крест, под тяжестью которого сформировался такой человек, как Вестфаль, не может быть ни дурным, ни ложным. А Франц, пожалуй, раньше пришел к этому выводу, чем он, многомудрый теолог.
Макс повернулся лицом к озеру. Знойное марево висело над водой, заслоняя Сентис. Макс не хотел заходить в церковь, пока не выйдут туристы. Хотелось побыть одному. В тот раз, во время двухнедельного пребывания вместе с Францем в доме у Халлера, он приводил сюда Франца и радовался радости мальчика, его наивному восхищению при виде готической резной богоматери в средней части алтаря. Франц непременно должен был вырваться из той жизни, которую в своей ограниченности, глупости, испорченности уготовила ему мать. Не вырвись он из той жизни, он разбил бы свою.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.